– Имейте в виду, – сказал он, – что каждый в больнице, глядя на вас, видит то, что сделал он. Надеюсь, вы счастливы!
И добавил для ровного счета: «Пидар». После чего, пошатываясь, двинулся в сторону мужского туалета.
Друзья постарались меня успокоить. Говорили, что он пьяный дурак и нечего его слушать. Я сказал, что все нормально и что каждый имеет право на свое мнение. Но больше не ел вне дома.
Нам звонили со скрытых номеров репортеры, добивались цитат. Задавали провокационные вопросы, пытаясь вывести из равновесия.
– Как вы себя чувствуете, зная, что множество людей ненавидят вашего сына?
– Если его приговорят к казни, вы пойдете в тюрьму на это смотреть?
Я перестал отвечать на звонки. Звонок телефона стал пугать, от его механического визга учащался пульс.
За эти три месяца я всего дважды разговаривал с Дэнни. Оба раза по телефону. Во время разговора механический голос напоминал, что в целях безопасности разговор записывается.
– Мне нельзя говорить, где я, – сказал Дэнни, – но могу сказать, что здесь жарко.
– Август, – ответил я, – сейчас всюду жарко.
– Кажется, я хочу домой, – сказал он.
– Кажется? Ты в тюрьме! Каждый хотел бы домой. Ты как?
– Они никогда не выключают свет. Приходится спать, закрывшись ладонью.
– Это противозаконно, – сказал я. – Они не имеют права.
Дэнни минуту помолчал и сказал:
– Адвокат советует мне просить оправдания по причине невменяемости.
– А ты что думаешь?
– Я думаю, что в целях безопасности разговор записывается.
Когда он повесил трубку, я сидел в кухне и смотрел, как в микроволновке кружится чашка с моим чаем. Я признавал виновность сына не больше чем в первый день, но сомнение иногда закрадывалось. Фотография Дэнни с пистолетом в руке была убедительным доказательством виновности, но я знал: не все, что выглядит раковой опухолью, ею является. Я гасил тревогу работой. Мой сын хороший. Добрый. И если такой человек способен на такое преступление, значит, я ничего не понимаю в людях.
В бессонные ночи я рылся в газетах, ища подсказку. Вырезал статьи о Дэнни и складывал их в папку. Часами разыскивал подробности, показания свидетелей – все, что могло пролить новый свет на случившееся в тот день. Я собирал архив и стал хранителем этого дела. Каждую новую деталь вносил в каталог. Если находил что-то существенное, звонил Мюррею, будил его.
– Господи, Аллен, – говорил тот, – сейчас без четверти три. Позвоните завтра. Через пятнадцать минут последние пропойцы отправятся по домам.
Я послал ему статью из «Таймс», в которой свидетель описывал, как Дэнни дрался с неизвестным. Наверху подписал: «Сумеем его найти???» Если мне попадалась фотография или сообщение, заставлявшие усомниться в официальной версии, посылал Мюррею СМС или е-мейл. Он поначалу отвечал развернуто, но со временем ответы становились все более скупыми и наконец свелись к одному слову: «Интересно».