Он постучал по коробке на столе.
– А я каждый день достаю эту коробку и смотрю на нее, – продолжал он. – И знаете, что думаю?
Мюррей покачал головой. Я тоже.
– Принять – значит быть счастливым, – сказал Карлос. – Если бы врачи сказали брату, что он всю жизнь будет срать в мешок, он бы это принял. Сумел бы стать счастливым. Но ему вместо этого дали надежду. Пообещали лучшую жизнь. И он целыми днями ненавидел ту, которая у него была.
Он смотрел на меня. Лицо у него было как пицца с пепперони.
– Вы меня понимаете?
– Нет, – сказал я, хотя его слова эхом отдавались у меня в голове.
– Вам нужно покориться правде, – сказал он. – До тех пор вы не будете счастливы.
– И какова же правда? – надтреснутым голосом спросил я.
– Что вы потеряли сына. Что вы его не знаете. Что он проведет остаток жизни в тюрьме. И этот остаток может оказаться не слишком долгим.
– Вы дрались с моим сыном в Ройс-холле? – жестко спросил я. – Он у вас что-то отобрал?
Карлос улыбнулся:
– Дрался? Дрался ли я?
Мы, не мигая, смотрели друг на друга. Он улыбался все шире, но радости в его улыбке не было. Жизни тоже.
– Расскажите о письмах, которые вы посылали, – попросил Мюррей.
– О каких письмах?
Карлос не сводил с меня глаз.
– Конгрессменам, сенаторам.
– У меня есть мнение, – сказал Карлос. – Есть мысли. Я их высказываю. Держать в себе вредно для здоровья.
– Эти мысли, – заметил Мюррей, – иногда бывают угрожающего характера?
– Это как? – спросил Карлос. – Что значит «угрожающего характера»?
– Что вы делали в Ройс-холле? – спросил Мюррей.
Карлос перевел взгляд на него.
– Здесь вы ничего не добьетесь, – сказал он.
– У нас есть фотография, где вы в белой рубахе на пуговицах, – сказал я. – Вы стояли всего в десяти футах от сцены.
Карлос встал.
– Я показал вам коробку, – сказал он, – а теперь покажу пистолет.
Мюррей встал и сделал мне знак. Я тоже встал. Вместе мы справились бы с ним, не так ли? Двое на одного. Еврей-адвокат и ревматолог, который ни разу никого не ударил.
– У вас много пистолетов, Карлос? – спросил Мюррей.
– Не пистолет убивает, – сказал Карлос, – а пуля.
Я оглянулся на нож. Почему рукоять липкая? Не кровь ли на ней?
– Идем, – сказал я Мюррею.
Тот достал деловую визитку.
– Если передумаете и захотите что-то сказать, позвоните мне.
Карлос взял и осмотрел карточку.
– Добавлю в список интересующих меня персон, – пообещал он.
Мюррей забрал карточку.
– Я передумал. Я сам вам позвоню.
Мы спустились вниз, прошли мимо бассейна. Когда приблизились к машине, Мюррей уже держал в руке ключи. Мы сели, заперли дверцы и сидели молча несколько минут. Снова пошел дождь, брызги на ветровом стекле стекали мутными ручейками.