– Ну, – удивился Попов, – а почему не стали?
– Сдали его, Сергей Владимирович, – опять влез орк, – баба его и сдала, из-за которой он фальшивомонетчиком стал.
– Да ну, – не поверил Серега, – не может быть.
– Я сам виноват, – усмехнулся Анарион, – кто же доверяет женщине такие секреты? Но, повторюсь, молодой был, глупый. Верил в честность людей, в любовь, в дружбу, наконец. Ну и получил по заслугам. Девушка оказалась достойной дочерью своего папаши. В Нуменоре положена награда за выдачу преступника, Сергей Владимирович, и чем преступление опаснее, тем серьезнее вознаграждение. Мое преступление было запредельно опасным – подрыв финансовой безопасности государства. Размер награды – соответствующий. Дальше все стандартно: арест, тюрьма, суд, приговор. Суровый, конечно, кто спорит? В зале суда даже врач дежурил, чтобы привести обвиняемого в чувство после оглашения.
– Да? – заинтересовался Гудрон. – Ты мне не рассказывал.
– А тебя волновали мои переживания, бревно ты бесчувственное? Вы, уруки, со своей убогой душевной организацией даже представить себе не можете, каков внутренний мир образованного человека. Другое дело – Сергей Владимирович. Вот он меня понимает.
– Да, ладно, ладно, – притворно пригорюнился орк, – где уж нам, убогим.
– Как же вы спаслись?
– Дрова в Нуменоре кончились, – заржал Гудрон.
– Юмор ваш казарменный, – фыркнул Анарион, – в Нуменоре есть все, чтоб ты знал, и милосердие в том числе. Мне было положено право на прошение о помиловании, и как вы понимаете, я его подал. Не буду описывать, что я пережил в камере смертников. Сколько раз водил себя на казнь. Сколько раз вскакивал в ночи, задыхаясь во сне внутри медного быка. Вам этого не понять, это надо пережить. В двадцать с небольшим лет я стал совершенно седым. У меня начали трястись руки и голова, желудок отказывался принимать пищу, а мочевой пузырь – удерживать жидкость. Родители и родственники отреклись от меня, невеста предала, друзья предпочли забыть о том, что я существовал. С мраморной доски лучших выпускников Университета срубили мое имя. Я уже почти умер, осталось лишь сжечь мое бренное тело.
– И вас помиловали?
– Как вы понимаете – да, иначе я не разговаривал бы с вами сейчас. Учитывая мою молодость, мотивы совершения преступления и мизерный фактический ущерб от него, государь заменил смертную казнь бессрочной каторгой с правом помилования через двадцать лет. Я обрадовался так, что потерял сознание и чуть не умер.
– Да они на это и рассчитывали, – вновь влез в разговор Гудрон, – и так, и так, приговор приведен в исполнение. А ручки пачкать не надо.