Тич заметно оживился, его глаза заблестели, когда официантка предложила господам офицерам жареную баранину и по рюмке коньяку. Этот щуплый лейтенант всегда поражал Клоса прожорливостью. Клос импонировал ему своим служебным положением в абвере и умением обращаться и приобретать друзей. Доброжелательную дружбу Клоса он принимал как дар. Клос никогда не подчеркивал своего преимущества, наоборот, он давал Тичу добрые советы, оказывал помощь по службе и старался делать это таким образом, чтобы лейтенант мог принять его мысли за свои собственные и поверить, что он сам способен решать возникающие проблемы. Взамен этого Клос получал свободный доступ в помещение, где размещалась станция слежения Тича, что позволяло ему обеспечивать безопасность своей радиостанции.
— Посоветуй, Ганс, что я должен делать, чтобы у меня не забирали сотрудников? — спрашивал Тич плачущим голосом, приканчивая уже третью порцию баранины. — Сегодня я снова вынужден был передать четырех своих парней в распоряжение гестапо. Этот Нейман ужасный человек, а наш шеф Осецки все время уступает штандартенфюреру Лютцке, как будто бы он его лакей.
— Зачем Нейману твои люди? — спросил без особого интереса Клос.
— Дьявол его знает! — фыркнул лейтенант. — Замышляет какую-то грандиозную акцию. Его интересуют абоненты электростанции и газового завода, он хочет устроить нечто вроде тотальной проверки.
Мутным взглядом лейтенант смотрел на официантку, убиравшую со стола тарелки. Клосу показалось, что Тич раздумывает, не заказать ли ему еще чего-нибудь. И, как бы угадывая мысли Клоса, лейтенант заказал пиво.
— Знаешь, Ганс, — сказал он, сдувая пену с поданной ему кружки, — меня чертовски раздражают эти полицейские, которые только и умеют, что задерживать мелких злодеев и альфонсов. Напялили черные мундиры и корчат из себя асов разведки.
— Ты прав, — проговорил Клос, думая над тем, что это за акция, которую затевает кривоногий гауптштурмфюрер.
Клос не мог недооценивать Неймана и его агентов, он слишком хорошо знал этих людей — исполнительных, терпеливых, упрямых. Понимал, что именно такие бывают самыми опасными противниками.
Голос Лютцке по телефону не предвещал ничего хорошего.
— Иду, господин штандартенфюрер, — ответил Нейман.
В этот раз он не воспользовался лифтом, так как не спешил предстать перед бесцветными рыбьими глазами своего шефа. По центральной лестнице два эсэсовца волокли вниз избитую в кровь девушку. Видимо, какая-то важная птичка, если ее так допрашивали наверху. Обычно допросы проводились в подвале здания бывшего польского министерства просвещения и вероисповедания. Девушка судорожно вцепилась в перила лестницы. Один из эсэсовцев начал выламывать ей пальцы. Нейман с отвращением отвернулся. «Используют свои любимые методы, — подумал он с сарказмом. — Но из этой девушки они не вытянут больше ничего».