.
– Вообще-то адмирал тоже нечасто танцует хорнпайп, – заметила девушка.
– Полно, ты понимаешь, что я имею в виду, – парировала пожилая дама. – В нем нет ни бодрости, ни живости – ничего. Даже из этого паренька, секретаря, получился бы лучший моряк.
Трагическое выражение лица Олив преобразилось вместе с ручейком приятного и мелодичного смеха.
– Уверена, мистер Харкер станцует для вас хорнпайп, – сказала она, – и еще заявит, что выучил танец за полчаса по книжному руководству. Он всегда так учится.
Внезапно она перестала смеяться, посмотрела на напряженное лицо своей тетушки.
– Мистер Харкер тоже почему-то не приходит, – добавила она.
– Мне нет дела до мистера Харкера, – ответила тетя, встала и выглянула в окно.
Желтоватый вечерний свет уже давно сменился серым и теперь начал белеть от луны, восходящей над обширным и плоским прибрежным ландшафтом, где взгляд не останавливался ни на чем, кроме рощицы искривленных ветрами деревьев вокруг пруда и длинного, темного силуэта таверны «Зеленый человек», стоявшей на берегу. Повсюду, включая дорогу, не было заметно ни единого живого существа. Никто не видел ни человека в треуголке, раньше прошедшего вдоль берега, ни другую странную фигуру, следовавшую за ним. Никто не видел и секретаря, наблюдавшего эту картину.
Лишь после полуночи секретарь наконец ворвался в дом и разбудил жильцов. Его лицо, белое, как у привидения, казалось еще более бледным на фоне невозмутимой физиономии и солидной фигуры инспектора полиции. Багровое, тяжеловесное и безразличное лицо инспектора странным образом больше напоминало маску злого рока, чем бледные черты секретаря. Женщинам со всевозможными предосторожностями и околичностями сообщили, что тело адмирала Крейвена недавно выловили из водорослей и нечистот в пруду под деревьями. Адмирал утонул и был непоправимо мертв.
Каждый знакомый секретаря Хэролда Харкера легко мог предположить, что, несмотря на свое волнение, на следующее утро он постарался быть в центре внимания. Он увлек инспектора, с которым встретился прошлым вечером на дороге около «Зеленого человека», в отдельную комнату для частной консультации. Там он принялся допрашивать инспектора, как тот сам мог бы допрашивать неотесанного мужлана. Но инспектор Бернс был крепким орешком, либо слишком умным, либо слишком глупым, чтобы негодовать из-за подобных мелочей. Вскоре сложилось впечатление, что он далеко не так глуп, как могло показаться с первого взгляда, так как он избавился от назойливых вопросов Харкера в неторопливой, но методичной и рациональной манере.