Итак, джинн был выпущен из бутылки, и теперь все в этом посёлке будут трактовать любую странность Эрнста, как его сумасшествие. Он знал этот простоватый деревенский люд и не ожидал ничего хорошего в свой адрес. Теперь он должен будет следить за собой внимательнее и не давать повода для сплетен.
Но ученики оказались более жестоки, чем он думал. Быстро поняв, что Эрнст стал мягче с ними после той легендарной надписи на доске, они уже стали откровенно издеваться над ним – клали кнопки на стул, мазали его мелом и откровенно саботировали его уроки. Любые попытки Эрнста как-то повлиять на своих учеников через их родителей наталкивались на стену непонимания со стороны последних, а вскоре директору школы стали поступать жалобы на Эрнста и обвинения в том, что он не соответствует занимаемому им месту.
В учительской за спиной Эрнста откровенно сплетничали. Учителя обсуждали городскую жизнь Эрнста в деталях и его пребывание в «Дубках». Если Эрнст что-то говорил своим коллегам, то они воспринимали это с двусмысленными улыбками и недоумённо крутили пальцем у виска, когда он не видел этого. Всё это также болезненно действовало и на Кристину.
В доме Лебедевых теперь постоянно происходили ссоры и скандалы.
Кристина обвиняла Эрнста в его неспособности жить среди людей. Эрнст же парировал всё тем, что находится среди дуболомов, у которых отсутствует любая человеческая тактичность. Он уже тысячу раз проклял свой переезд в деревню – по крайней мере, в большом городе он мог жить анонимно и дальше, и никто не узнал бы о его недуге в прошлом и не стал бы обсуждать это на каждом углу.
Но что бы он делал в городе? – задавался вопросом Эрнст. Университет был перед ним также закрыт, ведь и там все знали о его диком поступке на Путиловском заводе. Получалось, что у Эрнста не было выхода, вернее он был только один – тот, о котором говорил призрак Ленина.
Но Эрнст всячески пытался гнать эти мысли из головы, пока не произошло одно событие – его вызвал к себе в кабинет директор школы для серьёзного разговора. В назначенный час Эрнст пунктуально постучал в двери и, услышав короткое «Войдите!», открыл дверь.
– Проходите, присаживайтесь, Эрнст Викторович, – пригласила его директор школы, сухая пожилая женщина лет пятидесяти.
– Я с вами хочу поговорить о той ситуации, которая сложилась вокруг вас на вашем учительском месте, – начала плавно она, глядя в сторону.
Эрнст молча слушал, но уже догадывался, о чём пойдёт речь, и не ошибся.
– Вы, своим поведением и вашим прошлым в особенности, дискредитируете высокое звание учителя, я предлагаю вам уволиться по собственному желанию, – директриса была кратка.