— Входите, — коротко отозвался хозяин и посторонился.
Двор был небольшой, но чистый. Само строение тоже содержалось в порядке, подгнившие бревна заменены новыми, щели законопачены мхом, ставни на окнах добротные. И внутри в зимовье все аккуратно прибрано, никакие вещи не разбросаны, каждая на своем месте.
— Молодец! — искренне похвалил я хозяина. — Не у всякого горожанина так квартира содержится.
— Одному много ли надо, — отозвался тот. — Чистота в доме, чистота в душе, я так полагаю. Может, поесть хотите, чаю могу согреть? Только чай у меня на травах.
— Было бы неплохо, — согласились мы. — С дороги чай, хоть на лопухах, первое дело.
— Только особо угощать нечем, — отговорился хозяин. — У меня еда простая.
— У нас все с собой.
Мы разложили на столе колбасу, хлеб, сыр, открыли пластмассовую коробку со сливочным маслом. Алексей расщедрился, выставил баночку с красной икрой.
— Пока так, — сказал я. — А к вечеру что-нибудь поосновательнее соорудим.
Мы пододвинули стол к нарам, с другой стороны поставили широкую скамью. Уселись, Семен Панкратов достал из рюкзака бутылку водки.
— Это вы сами, — отказался хозяин зимовья, — не употребляю.
— Что так? — удивился Семен. — Русский человек, а от питья отворачиваешься. Может баптист или старовер?
— Ни то, и ни то, — чуть заметно улыбнулся хозяин. — Да и не русский, к тому же.
— А как зовут? — полюбопытствовал я.
— Ахмад.
— Постой, постой, — мне стало любопытно. — А ты, отец, не из Средней Азии?
— Из нее самой, — согласился Ахмад. — Из Таджикистана.
Я рассмеялся.
— Вот это случай! В самой таежной глуши земляка встретил.
Теперь взволновался хозяин зимовья.
— А ты откуда?
— Из Ленинабада, там рядом город Чкаловск есть.
— Не слыхал, — признался Ахмад.
— Ну как же, знаменитый город. А ты давно в тайге?
Ахмад поразмыслил.
— Из Истаравшана я уехал в тридцать пятом году. А в тайге года с сорокового или чуть позднее.
— А, ну тогда понятно, что не знаешь Чкаловска, его построили как раз после войны.
— Какой войны? — удивился старик.
— Так ты ничего не знаешь, что произошло с той поры?
— Откуда мне знать, — Ахмад вздохнул. — Людей я не видел, а таежное зверье неразговорчивое.
За едой мы рассказали таежнику и о войне с фашистами, и о смерти Сталина, и о том, что было дальше в стране, включая и нынешнее время.
Старик слушал, широко раскрыв глаза, а когда я стал рассказывать о Таджикистане, он прослезился, покачал головой.
— Вот это просветили вы меня.
— А как ты попал в тайгу?
Я ожидал ответного рассказа, а вместо этого Ахмад отделался короткой фразой.
— Так вышло.
Ел он осторожно, приглядывался к колбасе и сыру, подносил их к глазам.