Густая мгла окутала горы и таежные массивы. Ночь зачернила небо, россыпи звезд струили на землю пепельный свет. Река отражала его и казалась потоком расплавленного серебра.
Становилось холодно. Ахмад поежился. Влажная одежда не согревала, и его начал бить озноб. Он подумал, что до утра совсем закоченеет. Это в Азии ночь настолько напитана дневным жаром, что спишь, ничем не укрываясь. Сибирь таких привилегий не дает. «Вот если бы развести костер», — подумал Ахмад.
Он стал внимательно смотреть по сторонам. Мимо несло немало древесных обломков с ветвями, Ахмад ловил их, обламывал сухие, и вскоре на плоту высилась груда ветвей, вполне пригодных для костра. Вопрос ночного обогрева был решен.
Он развел костер в углублении между бревнами. Пожара можно было не бояться, бревна снизу волглые, да и в случае чего, воды в избытке. Его не беспокоило, что с берега могут заметить огонь. На середине реки он недостижим, течение быстрое, да и места тут настолько глухие, что нечего опасаться.
Так Ахмад грелся до утра, умудрился даже высушить одежду, и ночь провел вполне сносно.
Время от времени он поглядывал вверх по течению, вдруг да отправят за ним погоню на лодке. С веслами его быстро можно настичь, сам он может грести только руками, а таким способом намного ли увеличишь скорость? Но беспокоился первые три дня, а потом тревога прошла, стало ясно, что обрел свободу окончательно.
Питался хлебом, расходовал его бережно, но такая еда сил не прибавляла. В лагере кормили баландой да кашей, но это горячая пища и хоть мало в ней было полезного, но держаться можно было. А хлеб да вода, какая в них энергия? Только что пустоту в желудке заполняют. Вспомнилась Расулову первая отсидка в карцере. Нагрубил он тогда майору Рюминой, когда она в очередной раз предлагала ему стать осведомителем администрации. Сулила ему всяческие льготы, а Ахмад сказал: «Прибавьте сюда постель на двоих, тогда, может, подумаю». Рюмина аж подпрыгнула на месте, вызвала надзирателей и отправила Ахмада на десять суток в карцер. Горячая пища только на третий, шестой и девятый дни, а так хлеб и вода. Едва ноги тогда не протянул Ахмад, с месяц после выхода из карцера откармливал его смотрящий по зоне продуктами, купленными на общаковые деньги. Без этого либо туберкулез нажил бы, либо дистрофию…
Но как Ахмад ни экономил хлеб и сахар, а они уменьшались. Река по-прежнему несла плот вглубь Сибири, и он начал тревожиться. Что, если и дальше он будет на стремнине Курейки? Крутых извивов у реки нет, и будет плот так путешествовать до самого Ледяного моря. Географию Севера и Сибири он знал плохо, и Ахмаду представлялось: когда-нибудь река непременно упрется во льды. Вот это будет достойное завершение его побега.