— У него были штуки, через которые прекрасно видно в полной темноте. Магия может только обострить зрение, но если совсем нет света, все равно ничего не увидишь.
— Такие? — спросил Клод, доставая из кармана пластинку.
— Спрячь и никому не показывай, — посоветовал маг. — Если узнают, или украдут, или попытаются пырнуть ножом. Я уже говорил, что я этим не интересуюсь. Магии в таких вещах нет, а как они работают, все равно не поймешь, и других таких же не сделаешь. Меня заинтересовала магия Мэта. Я ему помог устроиться, а он в благодарность многое рассказал. К сожалению, мало что работает, в том числе и у него самого, но есть очень интересные заклинания.
— А зачем они? — спросил Клод. — Разве мало тех, которые есть?
— Вон лежит твоя шпага, — сказал Рабан. — Она даст преимущество перед безоружным, но против другого дворянина со шпагой никакого преимущества уже не будет. Вы будете равны. Понятно, что я сейчас не рассматриваю уровень мастерства, а только оружие. Но если у тебя за поясом еще и пистоль, а у противника одна шпага, ты опять получаешь преимущество. Так и в магии. Те заклинания, о которых ты говоришь, знают все, а о полученных мной от Мэта не знает никто. Ни защититься от них, ни сделать амулет никто не сможет. Конечно, есть универсальная защита, но ее главный недостаток в том, что она требует очень больших сил и поэтому многим недоступна. Ведь по–настоящему сильных магов очень мало. Кстати, не забудь мне напомнить насчет шпаги. Твоя тебе великовата, а у меня сохранилась шпага сына. Она немного короче и легче, но сделана из отличной стали, и лучше тебе подойдет.
— Этот дождь когда‑нибудь кончится? — сказал Ганс, взглянув на окно. — Я планировал сегодня зайти к графу…
— А зачем тебе наш граф? — спросил Рабан.
— Хотел попросить его оформить самостоятельность сыну. Ему уже четырнадцать…
— Я бы ему дал шестнадцать, — перебил его Рабан. — Применяли магию?
— Сын применил магию, а я — плетку, — засмеялся Ганс. — Это я выражаюсь иносказательно. Я его колотил, но не плеткой, а шпагой. Гонял так, что он к вечеру едва стоял на ногах. Зато теперь сможет за себя постоять.
— Ваше счастье, — сказал Рабан. — Эту магию можно применять, только когда так над собой издеваешься. Если лениться, потом выросшие мышцы очень быстро выродятся в жир. И согнать его будет очень трудно.
— А можно я спрошу? — сказал Клод. — Любой сильный маг может изменить свое тело. Тогда почему вы такой…
— Толстый? — расхохотался Рабан. — Договаривай, не бойся, ты меня этим не обидишь. Видишь ли, полнота и низкий рост — это для меня что‑то вроде рабочей одежды. К людям моего сложения многие относятся снисходительно или вовсе с презрением, страха они не внушают. Понятное дело, что я имею в виду тех, кто меня не знает. По некоторым причинам для меня это важно. Когда брошу службу, превращусь в статного красавца, а может, и нет. Я к этому телу давно привык, а за женщинами мне бегать не нужно, они сами за мной бегают. Значит, вам нужна бумага. А почему не обратились к своему графу? Он же к вам вроде хорошо относится.