– Здесь каждая подтирка для задницы считает себя достойным быть ярлом, – сказал Улаф чуть раньше, когда они вытаскивали «Выдру» из воды на берег. – И они с удовольствием готовы пролить чужую кровь, чтобы это доказать.
Сигурду не было необходимости пробиваться сквозь толпу, окружившую помост с рабами; он знал, что если Руна, Аслак или еще кто-то из их односельчан находились среди скованных цепями рабов, он или кто-то из его товарищей непременно их увидит. Юноша, наоборот, старался держаться позади, надеясь стать незаметным среди покупателей в рубахах из тонкой шерсти с украшенными яркими косичками воротниками, манжетами и подолами юбок. На поясах висели толстые кошельки, распухшие от серебра, ремни были пропущены сквозь блестящие замки, что говорило о предусмотрительности – так же как кольца на предплечье воина являются доказательством его храбрости.
Сигурд узнал некоторых из них – они приезжали в Скуденесхавн, чтобы продать шкуры, изделия из кости, китовое масло или гагачий пух, и гостили в доме его отца. Он очень надеялся, что покупатели его не узнают. Сигурд встретился взглядом с Улафом, и тот кивком показал на группу немолодых воинов с испещренными шрамами лицами и копьями в руках, которые с гораздо большим интересом рассматривали толпу, чем следили за выстроившимися в линию юношами и девушками, дожидавшимися своей очереди взойти на помост.
Сигурд кивнул в ответ, и, хотя вероятность того, что это воины ярла Рандвера – и, значит, он ждал, что Сигурд появится в Реннесёе, была высока, – пробрался сквозь толпу, чтобы получше разглядеть добычу, которая заставила богатых покупателей слететься на остров, точно ворон на падаль. Сигурд понимал, что, если Рандвер здесь, то и Руна тоже. Он это чувствовал так же, как тяжелый меч на боку.
– Эй, парень, прекрати толкаться! – прорычал какой-то толстяк и слизнул капли пота с верхней губы, хотя солнца практически не было.
В следующее мгновение его свинячьи глазки остановились на Сигурде, он тут же опустил их и отступил в сторону, чтобы пропустить его.
Купец ссыпал серебро с чаши весов, когда огромный воин с предплечьями, украшенными кольцами, увел заплаканную девушку с льняными волосами с помоста. Продавец не успел убрать серебро в кошелек, когда воин засунул руку под юбку девушки. Но это была не Руна, и Сигурд принялся разглядывать несчастных рабов, чувствуя, как сердце отчаянно колотится в груди.
И тут он увидел Аслака. В первый момент его взгляд скользнул мимо, потому что даже мать Аслака, будь она жива, вряд ли узнала бы сына. Его лицо распухло и напоминало зелено-желтую комковатую кашу, правый глаз превратился в черный полумесяц, нижняя губа была разбита, волосы слиплись от высохшей крови, и Сигурд не сомневался, что никто не захочет его покупать. И вовсе не потому, что даже горные тролли разбежались бы с испуганными криками, увидев его лицо, но из-за того, что если хозяин готов так избить своего раба перед тем, как выставить его на продажу, значит, от него следует ждать неприятностей.