– Ярл Рандвер сказал Боку, что Асгот – это и есть его подарок конунгу, и теперь пришла очередь посланника нацепить улыбку на свое будто высеченное из камня лицо, – сказал Аслак.
– Нельзя отказываться от подарка, который преподнесен добровольно, – вставил Улаф.
– Ясное дело, каждый мужчина, женщина и собака в том зале знали настоящую причину, по которой Рандвер решил отдать конунгу Асгота, – усмехнувшись, продолжал Аслак. – Сам он боялся убить годи.
– В детстве я слышал историю про ярла из Хандаргервидда, убившего своего годи, – вставил Солмунд. – К следующему полнолунию член ярла почернел, а потом и вовсе отвалился.
Его слова вызвали у всех улыбки.
– Они передали Асгота, – сказал Аслак. – И все слышали, как он выкрикивал проклятья внутри мешка, который был у него на голове. Но надо отдать должное Боку – он схватил Асгота твердой рукой, как будто хотел показать, что не боится. Именно в тот момент я услышал, как Бок сказал, что желает услышать, как Асгот станет проклинать прилив.
– Проклинать прилив? – переспросил Свейн, взяв мех с элем, который ему протянул Гендил, и делая большой глоток.
– Ну да, тут нет никакой загадки, – заговорил Улаф, и все дружно на него посмотрели. – Замок конунга Горма стоит на холме над проливом в том месте, где полно шхер и островов. Его корабли бросают якоря в более широком канале, причем так близко друг к другу, что можно легко перепрыгнуть с одного на другой.
Скорее всего, Улаф немного преувеличивал; впрочем, это могло быть и правдой, поскольку конунг Горм не пускал капитанов кораблей на север бесплатно. В конце концов, именно так он и стал конунгом – наполняя сундуки пошлиной, которую взимал за разрешение плыть дальше.
– Совсем рядом с берегом, который контролирует Горм, между Кармёем и островом Буккёй находится узкий канал; там так мелко, что пройти могут только корабли вроде «Олененка», если только ты не знаешь проход и его подводные камни, как лицо собственной жены, – объяснил он Свейну, Аслаку и Гендилу, которые ни разу не бывали в Авальдснесе. – Там есть место с плоским камнем, размером больше этого, – продолжал он, похлопав рукой по тому, на котором они сидели. – Когда начинается прилив, его не видно, но он уходит под воду очень медленно, что имеет огромное значение. – Улаф скривил губы, как будто слова, которые собирался произнести дальше, имели отвратительный вкус, и посмотрел на Сигурда.
– Почти сразу после того, как Горм начал называть себя конунгом и требовать серебро и клятвы верности у всех, кто владел кораблями больше «Выдры», он пригласил твоего отца и меня на пир, хотя на самом деле причина была совсем в другом. Он хотел, чтобы мы увидели, как он придумал наказать свою жену, которая ему изменила. Поговаривали, что она кувыркалась с рулевым одного из кораблей Горма. Время Молдофа тогда еще не пришло, того парня звали Гунтиоф. Горм сам зарубил его мечом. – Улаф поднял вверх толстый палец. – Бифлинди умеет сражаться. Несмотря на все его недостатки, вероломный сукин сын – настоящий воин, никогда не забывайте об этом. Но для своей жены, чье имя я забыл, он придумал другое наказание. Ее приковали цепями к тому плоскому камню во время отлива, и мы отправились в зал Бифлинди, наслаждаться медом и мясом, а ночью спустились на берег и увидели, как лунный свет отражается от головы несчастной женщины.