Спрашиваю, иначе что, никак?
Майор говорит, мол, не развози сопли по полу. Сказал же, хоть язык её отрежьте, хоть голову раскроите, но говорить она больше не должна.
Вышли покурили. Я говорю Беку и Мурзе, чтобы пиздовали домой. Сам всё сделаю. Мурза понял, что я на краю уже с таких раскладов. Говорит, что, мол, давай я сам её упокою. Ты не парься, она даже не поймёт ничего. Молотком по затылку ебану, и всё. Понимаю, типа, тебе жалко её, все дела, но надо делать. Иначе все поляжем.
Я говорю, иди ты в пизду. Моя девочка, значит и ответственность моя. Нечего вам в это лезть. Уёбывайте, пока мне башню не сорвало на хуй. А то поссоримся ещё.
Пацаны поняли всю тему, отстали, разъехались. А я погнал в синюю устрицу.
* * *
Так четырёхэтажная общага назвалась на востоке города. То ещё место. Там разная шваль ошивалась. И наркотой барыжили, и мокруху мутили. Но наших девочек там трогать боялись.
Алёне я в своё время комнату замутил на третьем этаже. С балконом даже.
Приезжаю, стучусь, открывает она мне. Спрашивает, чай будешь?
А я сморю на неё и колочусь реально. Хуй знает, что за изверги с ней развлекались. Короче, на левой руке безымянный палец и мизинец ей откромсали. Правая кисть в гипсе. Видимо, переломали. Лицо раза в два больше обычного. Опухшее, в кровоподтёках. На голове несколько прядей с корнем выдраны. Охуеваю. Говорю, подождёт чай. Раздевайся. Дай взглянуть, что ещё с тобой творили.
Она улыбнулась грустно, скинула халатик.
Спина вся в тонких порезах и ссадинах. На груди ожоги от сигарет. Ягодицы в мясо изхлёстаны. На бёдрах гематомы. На шее след от верёвки.
Сука, страшно стало. Уж какую только мерзость я сам или кореша мои с людьми не творили. Но деваха, блядь, обычная деваха! Денег не торчит никому, приход не скрывает, другим людям жить не мешает. Еби её на здоровье, ей за радость только. Она тебя и ротиком приласкает, и на ушко поворкует. Нахуя вот так? Какой кайф от этого?!
Спрашиваю, водка есть у тебя?
Приносит, наливает. Забираю поллитру, вылакиваю залпом половину. Нихуя легче не становится. Говорю ей, Алёнушка, лапа моя, ты попала так, что дальше некуда.
Чё делать будем? При таких раскладах у меня один выход, валить тебя наглушняк и к Енисею в пакетах везти. Как эти уёбки вообще на тебя вышли?
А она грустная такая, не плачет даже. Говорит, что приехал Майор, забрал на частную квартиру. Там эти двое. Самим под сороковник, лица неприметные, пиджаки серые, сидят, дуют кокс. Говорят, садись с нами, девочка, отведай запах Никарагуа. Небось в своей Хакасии ничего краше мака не видела.