Рубахин думает. Контрразведчики вроде бы и свои ребята, ту же кашу хлебают здесь, мокнут и мёрзнут вместе со всеми, и под пулями ходят, но говорить с ними всё-таки следует аккуратно.
– Не напрягайся так, Василий, расслабься, – устало улыбается Воронов, – ты же профессионал, матёрый опер, у тебя должны быть версии. Ты ведь уже раскинул мозгами?
Он делает знак Вадиму и тот снова разливает по стаканам.
Коньяк очень хорош. Это именно коньяк, а не коньячный спирт, которым чаще всего торгуют в окрестностях коньячных заводов. Его надо бы пить не спеша, маленькими глотками, наслаждаться вкусом, терпким тонким ароматом, но за столом – ребята простые.
Для нашего человека, а тем более, военного, больше важен не сам напиток, а разговор под него. Ценен для мужиков переход к тому состоянию, когда расслабляются на душах жёсткие узлы, понемногу развязываются языки, и жизнь уже не кажется настолько поганой, как она есть на самом деле.
– Версия, собственно, всего одна, – отвечает Рубахин, чувствуя, что толку от него особистам будет немного, – но улики по ней исчезли, подозреваемый – тоже.
Василий коротко поведал историю с превращением амфетамина в аскорбинку.
– А связи продавца пробивали? – Воронов делает пометки в своём помятом блокноте.
– Не успели. Оказались здесь.
– Я слышал, ты сам рапорт написал на командировку? С какой такой радости?
Они до мелочей разобрали ситуацию. В итоге, контрразведчиков больше всего заинтересовала фигура подполковника Старовского, и они попросили рассказать о нём поподробнее.
Когда коньяк уже заканчивался, а трое мужиков за столом стали своими в доску, Василий, с разрешения хозяев, вытащил из-за сейфа гитару.
– Ты играешь? – удивился Воронов.
Вместо ответа Рубахин стёр ладонью пыль с поцарапанной деки, подстроил ослабшие струны и вполголоса спел одну из своих песен, которую он объявил, как «ну, в общем, о том, что всё как-то очень уж хреново».
Эти парни хорошо поняли, о чём пел Рубахин. Они тоже по долгу службы смотрели на жизнь больше с её грязной и мрачной изнанки, а потому под конец – нестройно, но душевно – помогли капитану с припевом:
«…И всю неделю, запершись,
он мрачно пил,
он пил безмерно.
Страшнее смерти – только жизнь!
Так было скверно…»
– Чья песня, капитан? – спросил Сергей, разливая остатки коньяка. – На Высоцкого похоже.
Василий пожал плечами.
– Не знаю, не помню уже, – устало ответил он, – но точно не Высоцкий…
Утром он получил приказ майора Гагары: «За периметр военного городка не выходить!».
Контрразведчики решили Рубахина подстраховать – это было их требование.