***
Есть такое свойство у психики человеческой – забывать плохое. Бесланская трагедия стала апокалиптическим противостоянием Добра и Зла. По-другому не скажешь. Это не захват террористами гостиницы в Мумбаи, не «Норд-Ост». Взрослые мужчины с оружием пытали и убивали детей. Они хотели показать, что на территории России могут сделать все, даже сжечь заживо первоклашек в нарядных бантах и костюмах-тройках. На деле – дали лишний раз убедиться, что Зло реально, ощутимо, пахнет потом и кровью, а Добро... Добро существует в невинной вере в Деда Мороза, в детской непосредственности, неспособности к сопротивлению. И оно обязано быть с кулаками. А кулаки – это мы и наша память. Наша, потому что у детства нет памяти, у него остаются только шрамы.
Но вам – вот узелки на память: 3 дня террористы удерживали 1128 детей и взрослых в здании школы № 1 в Беслане. 350 человек погибло, 500 – ранено. Половина погибших – дети.
Я не зря говорю о памяти. К сожалению, это та единственная штука, которая позволяет нам сострадать и сочувствовать. Но со временем она обрастает ментальными мозолями. Перестаешь удивляться тому, что в один прекрасный момент рушится часть здания Саяно-Шушенской гидроэлектростанции, погребая 75 человек. Как-то мимоходом слушаешь про предотвращенные в далекой Ингушетии теракты. Глаз замыливается, душа черствеет. А добрая память услужливо подносит разве что картинки с недавней пьянки (лето же провожали) на Зюраткуле: палатка, стопарик под «Подари мне рассвет...» и сало, птички-синички, друзья у костра.
А может, кому-то она снова и снова показывает, как минувшим 1 сентября ребенок в школу в первый раз пошел. С букетом размером с него самого и самым-классным-и-красивым-пеналом... Это все, чтобы приятственней было и комфортней, кризис ведь на дворе. Да и отдохнуть надо перед работой, а то потом на шопинг сил не останется.
Но в обществе (я уже не только про нас, глобализация распространила смердение по всему «шарику») с нравственными приоритетами, так уродливо развернувшимися в сторону потребления казуального дерьма, нас спасти может только память. Иначе случится апокалипсис душ. И все. Беслан тогда нам всем. И упаси вас Бог подумать, что я считаю себя мерилом нравственности. Нет, я такой же, как вы, просто мне страшно...
***
Страшно было часто и много. В армии я не служил, хотя отец всегда был для меня ориентиром, да и вколоченные с советского детства моральные императивы побуждали к службе. А батя – погранец, и зеленую фуражку раз в год надевает с удовольствием и с чувством выполненного долга. Но дело в том, что когда кончилась моя отсрочка по учебе, в стране и в моей жизни наступила такая неразбериха... Военкомат попросту не знал, куда слать повестки. А может, и не слал вовсе. Но мой уход в армию мог поставить под вопрос выживаемость семьи, так что я не спешил объявляться пред светлые очи военкома.