Белая «шестерка» с лейблами «ГИБДД» и спецсигналами на крыше, казалось, вместила в себя весь запас кавказской невозмутимости и сарказма. «Мужики, – сказал я, – мы на самом деле журналисты, только сделать разрешения не успели». Показав удостоверение, я понял, что совершил ошибку. «А, американцы! – удовлетворенно констатировал старшой. – Так, сейчас мы вас задержим, а дальше посмотрим». «Сколько..?» – вопрос они ждали. «Сколько есть!» Денег было немного. Удалось сговориться на сто баксов. Через час мы были на центральной площади Грозного...
Жизнь есть везде. Рожают даже на войне. Через асфальт пробиваются цветы. В Грозном живут люди. Они торгуют и гуляют. Деревянные балки, перекинутые через грандиозные лужи, – всего лишь временное явление. Потертые туфли – дань непогоде, пугающие европейцев бороды – лишь дань традиции. Пока мы гуляли по рынку на центральной площади, я ни на минуту не выпускал Макса из виду. Фотографы – страшные люди. Могут ни к месту оказаться там, где образуется водоворот, который втянет и тебя, репортера...
Помню, как мы с фотокорром Андреем приехали в частный сектор Грозного, чтобы поговорить с людьми о том, какова обстановка в чеченской столице. Люди нас приняли, напоили чаем. Потом прогнали из кухни жен и детей и стали задавать вопросы. «Сколько твой фотоаппарат стоит?» – спросили они Андрея. Будучи человеком честным, Андрей ответил: «Ну, примерно пять штук зеленых». Я со своим блокнотом за червонец и ручкой, купленной в аэропорту, сжался. «А что будет, если мы сейчас с вас все снимем, а самих – в расход?» – мечтательно предположил хозяин дома. Положение спасла шутка. Мы с Андреем нервно рассмеялись: «Да ничего не будет. Кому ты эту байду продашь?» «Мда...» – протянул хозяин...
Я покупал сигареты, когда увидел Макса, подбирающегося к группе людей. Они стояли кучно: бородачи с автоматами, женщины в черных платках. Разносчица вареной кукурузы поднесла свой лоток поближе, надеясь на бакшиш. Мужики орали в такт. Женщины потрясали кулаками, Макс, увлеченный происходящим в поле зрения его объектива, как кот, подползал ближе. В центре круга подскакивал старик. Он гортанно кричал и сжимал рукоять сабли. Об этом обрядовом танце я читал. «Макс, братан, пошли отсюда скорее», – сказал я, беря фотографа под локоть. «Да подожди, у них тут праздник, дай поснимаю», – Макс отчаянно вырывался и видел во мне врага, лишающего его лучших кадров. «Слушай, они не радуются. Это – боевой, судя по всему, танец», – сообщил я и поспешил от толпы к машине Мусы, благоразумно стоящего подальше от площади. Ему, осетину, в случае чего досталось бы не меньше нашего. Макс вышел из творческого экстаза и тоже заскочил в «Волгу».