Дело только за малым – вырваться с Соловков, но не просто в СССР, а за границу, и… Обязательно с работающим смартфоном. Без него, родимого, а, вернее, без сохраненных в памяти институтских учебников и прочих книг, получить большие и быстрые деньги будет сложно.
Нужен ли для этого Князь Гвидон? В лагере он, безусловно, полезен, сгинуть не даст, разумеется, в меру своих, не особенно и великих связей. Хотя пылинки сдувать не станет, скорее, наоборот, постарается дать прочувствовать тяжелую длань государства на плечах, спине и том, что пониже оной. Но и на том спасибо. А вот дальше…
Ведь есть, есть один красивый вариант! Финляндия рядом! Что если рвануть туда, одним махом избавиться от чека, шпаны и всего СССР вместе взятого? Смартфон… Тоже мне, великая проблема! Были бы деньги, к ним наверняка найдется и человек, что вывезет его из Питера без лишних вопросов!
И я тихо окончил зависшую фразу:
– Трудно спорить с вашим опытом, поэтому искать ложечки придется исключительно по моим правилам.
Но Михаил Федорович уже спал.
Окрестности города Глухова, апрель 1930 (3 месяца до р.н.м.)
Проснулся я чуть за полночь от сильного толчка. Состав тормозил экстренно и как-то явно неправильно, дергаясь, стуча и болтаясь из стороны в сторону, а чуть позже и вовсе остановился, судя по виду из окна – буквально «в чистом поле». На насыпи засуетились тусклые фонарики поездной бригады, кто-то бегом метнулся назад, по путям, не иначе за помощью, кто-то далеко вперед, но большая часть неспешно сползалась к локомотиву.
Тело повиновалось с трудом, но мне все же удалось с первой же попытки дотянуться до стакана, сползшего на самый край столика. Холодный вчерашний чай пошел как нектар, тиски вокруг горла ощутимо ослабли, зато со стопора сорвалась головная боль.
– Вроде и выпили с Бабелем совсем немного, – тихо пожаловался я на судьбу, стараясь не разбудить Якова. – На закуску грех жаловаться, не иначе, отвык организм от социалистического пойла.
Хотя в глубине души тихий голос здравого смысла подсказывал: дело в количестве.
Накинув пиджак – оказывается, я завалился в кровать, не раздеваясь, сразу после обеда, – выполз в коридор в поисках спасения. Не напрасно – заспанный кондуктор оказался на своем боевом посту и охотно вытряс из симпатичного жестяного цилиндрика с надписью Melubrin[137] подозрительно желтоватую таблетку обезболивающего. В ответ же на благодарность – немедленно предложил стакан чая. Не иначе, алгоритм работы не предусматривал иного способа получения чаевых.
– Кстати, почему стоим? – поинтересовался я, выкатывая из кармана полновесную двадцатикопеечную серебрушку.