Экономия мигом отправила чувство голода в далекое, слегка эротическое путешествие. Положив роскошную обложку тисненой кожи с одиноким желтым листочком отпечатанных на пишмашинке расценок обратно на стол, я тихо смылся в шумную суету перрона… Чтобы немедленно попасть под прессинг небольшой стайки попрошаек-беспризорников лет 5–10. Отбиться стоило немалого труда и полудюжины медных монеток. Впрочем, надо отдать должное, процесс облегчения карманов шел весело, можно сказать, с улыбкой, да и окружающие относились к детям удивительно спокойно и по-доброму.
Тем временем очередь в буфет успела рассосаться, однако у пассажиров немедленно нашлась новая забава вооружившись огромными, чуть не полуведерными медными чайниками или котелками, а то и двумя-тремя, как видно для соседей, они толпились вокруг будки с выведенной белой краской надписью «Кубовая», сложенной из кирпича еще в имперские времена. Хотя выдавали там отнюдь не «кубы», а кипяток. Система работала на самообслуживании: два высоких бака с кранами, соответственно для горячей и холодной воды, знай только подставляй посуду.
И только тут я, наконец, понял, чего не хватает в картине провинциального вокзала! Где же неизбежные, встречающие каждый поезд торговки снедью и навязчивые спекулянты нативными сувенирами?! Почему бабульки в расшитых платках не продают успевшим оголодать за пару-тройку часов пути товарищам самостряпные пироги, вареные яйца, домашнюю сметану? Куда подевалась воспетая в железнодорожных сагах синюшная картошка и жареная курица? Как страждущие обходятся без неизбежной закуски, в смысле маринованных и соленых огурчиков?
Может быть, продавцов просто не пускают на перрон? И стоит поискать вкусный, горячий калач с другой стороны вокзальных дверей? Не откладывая мысль в долгий ящик, тем более что вокзальный колокол уже отзвонил первое предупреждение, я быстрым шагом пересек полупустой зал ожидания и… в остолбенении замер на крыльце.
Привокзальную площадь, всю, с окрестными улицами, плотно забивала чудовищная орда. Опрятные с виду телеги перемежались в кучами наваленных прямо под открытым небом узлов, корзин, свертков, а то и вообще, сомнительной рухляди. В проходах, а то и прямо поверх скарба, мельтешили толпы разновозрастных детей. Кто-то просто играл, другие возились вокруг маленьких костерков, третьи занимались починкой своих вещей, или иным попутным ремеслом. Хозяева, судя по всему, местные крестьяне, сидели в рядок около закрытого на амбарный замок окошечка кассы.
– Вот значит оно как, – пробормотал я.