– Вот же бл…ть, не иначе, станция рядом! – я не смог сдержать мата.
Делать нечего, только воровато оглянуться, да коротким аккуратным прыжком запрыгнуть на гранитную глыбу, покрытую тонким слоем скользкого мха. Первую из шального нагромождения, ведущего куда-то наверх. Хорошего я не ждал, но окаянная реальность карельской природы превзошла все досель испытанное. Поверх хаоса неохватных каменюг каким-то чудом росли сосны, а между ними – заросли можжевельника и непонятных кустов, через которые приходилось не проходить, а продираться. Для пущей остроты впечатлений то тут, то там открывались гигантские ямы – настоящие ловушки, наполненные талой водой.
Поскупись я когда-то на ботинки с подошвой Vibram, скорее всего, история моего побега здесь бы и закончилась. Но высокие технологии 21-го века не подвели, я сумел забраться на хребет – необходимо было понять, сколь велика станция или, иначе говоря, какого размера петлю вокруг нее мне придется заложить в свой маршрут. И убедился в ошибке: под горой, спускавшейся вниз крутым обрывом, простиралась не станция, а тривиальный разъезд, то есть участок двойной железнодорожной колеи.
Однако как он был оборудован! С обеих сторон, у стрелок – ладные двухэтажные домики-башенки с широкими окнами. Вдоль стороны, выходящей на море, и промеж путей отсыпанные песком дорожки и керосиновые фонари на столбах. А еще чуть не два десятка бойцов ГПУ, обстоятельно изучающих снизу, сверху и с боков вагоны товарняка. Отменная бы из меня вышла отбивная, сумей я прошлой ночью забраться в поезд!
Ночевать пришлось среди камней – прыгать по ним в сумерках представлялось особо циничной формой самоубийства. Укрывшись в расщелине, я рискнул развести костер – от берега дул сильный ветер, на западе же простиралось бескрайнее море скал и деревьев без малейших признаков присутствия человека. Запарил в подобранной на железной дороге жестянке сосновой хвои, впервые за три дня попил горячего. Заодно устроил постирушки, ведь уж в чем-чем, а в воде недостатка не ощущалось.
Пока ломал сосновые ветки для оборудования спального места, не удержался, попробовал откусить от мягкой и влажной на вид полоски, тянущейся с места слома между корой и собственно древесиной. И не удержался от восклицания:
– Черт возьми, вкусно-то как!
Такое и в доброе время не грех попробовать в охотку, а уж после нескольких полуголодных дней так вообще за деликатес![47] Сладко и сочно, плевать, что с изрядной горечью, отдает смолой и вязнет в зубах.
И тут я припомнил булку нативного карельского хлеба, выменянного за керосин у вольняшки из местных, скорее из интереса, чем реальной надобности. Он подкупил меня красивой, поджаристой коркой, но стоило разломить – мякиш натуральным образом высыпался в вовремя подставленную ладонь, так что бросать в рот его пришлось отдельно. На мой удивленный вопрос пожилой карел ответил как само собой разумеющееся: