Сварилась вторая порция кофе. Один из инженеров включил мониторы, и все принялись молча смотреть телевизионную трансляцию. Говорящие головы обсуждали неожиданного кандидата, выдвинутого в президенты. Возбуждение в студии казалось ощутимым и зловещим. Трейси глядела на мертвых людей, беседовавших о несбыточном будущем.
Две минуты.
Говорящие головы умолкли, и студию сменила сцена в пригородах Атланты. На заднем плане сверкали далекие небоскребы. На сцене девушка в черном платье взяла микрофон, сделала глубокий вдох и запела.
При звуках национального гимна Трейси прослезилась. Ей пришлось напомнить себе, что нужно дышать. И в который раз ее посетило ужасное предчувствие, что она ошиблась, что книга была всего лишь книгой, что Джон верил в ложь и вскоре она будет опозорена в этой самой комнате, перед этими самыми людьми, которых уговорила последовать за собой. Она станет очередным ложным пророком. Сестра до конца жизни будет смотреть на нее как на сумасшедшую. Газетные заголовки будут насмехаться над идиотами под горой, которые решили, что наступает конец света. И почему-то это казалось страшнее десяти миллиардов трупов.
Ей было стыдно, что мысль ошибиться вызывала панику.
Крупные красные цифры на таймере продолжали обратный отсчет. Она не хотела оказаться права, ни в одном смысле. Так или иначе, ее мир подходил к концу. Когда таймер дойдет до нуля, Трейси окажется изгоем либо узником.
Череда экранов показывала одну и ту же сцену с разных ракурсов: все новостные станции и сети сосредоточились на девушке в черном платье. Один экран переключился на обязательный строй истребителей, рассекавших воздух. Еще один продемонстрировал группу сенаторов и конгрессменов, прижавших ладони к своей проклятой патриотической груди. Трейси высматривала Джона, ей показалось, она увидела его рядом со сценой, в пиджаке, который подчеркивал красивые плечи, но оттопыривался на ребрах. Таймер показывал пять секунд. Кто-то из основателей принялся шепотом считать.
Три.
Два.
Один.
Ряд нулей.
И ничего не произошло.
— Они до сих пор дышат, — сказал кто-то.
Игорь выругался и полез за своими чертовыми часами.
Три секунды длились целую вечность. Никто не шевелился.
— Твою мать, — произнес кто-то.
Камера Си-эн-эн тошнотворно накренилась, оператор пошатнулся, и Трейси поняла, что говорил один из репортеров. На другом экране возникла яркая вспышка, мелькнуло грибовидное облако, и картинка пропала.
Девушка уже не пела. Ее сменили заставки телеканалов и ошарашенные дикторы, уставившиеся на свои мониторы. В студии новые яркие вспышки появились на последнем работавшем мониторе, который показывал какую-то панораму с большого расстояния. Три классических кошмарных грибовидных облака вознеслись к небесам, расталкивая другие облака. Затем монитор тоже отключился, неубедительно пообещав «скоро вернуться».