Слева прозрачный лес и за ним здоровенная промзона, справа тянутся сплошные поля и привычные невысокие лески: ни единого дома с этой стороны не видно. Крупный очаг пожара в одном из полей, но слишком далеко, не разобрать, что горит. Возможно, сбитый вертолет или даже самолет. Возможно, что-то еще. Всякое они уже видали. Километры, один за другим, ложатся под гусеницы. В кишках нарастает ноющая боль: это у него почти всегда так. Вот сейчас, вот еще несколько минут, вот еще…
Хрип в рации, слова команд. Неудобный планшет на коленях. Это у высокого начальства и у войсковых разведчиков – современные электронные планшеты. У тех, кто попроще и пониже званием – бумажные карты нулевых годов выпуска в старомодных кожаных планшетах, которые нужно носить на ремнях, на боку. Эти выпускали годах, наверное, вообще в 50-х. Такой был у дедушки.
У какого-то поселка с вообще непроизносимым названием Николай, получив очередную серию приказов, остановил и развернул свое отделение. Здесь раненых было много. Бой еще шел где-то впереди, причем недалеко. Ухало на западе совершенно по-марсиански. Земля вздрагивала и даже вроде бы не до конца распрямлялась после каждого тяжелого удара. Трескотня стрелковки была слышна отчетливо, и довольно близко, но доминировала именно артиллерия. Запад и север тонули в дыму, растекшимся широким полукругом, а на юге было чисто – там лежало здоровенное Чудское озеро. Именно там, кажется, ранние проводники демократии были когда-то не поняты русскими в своих лучших намерениях.
– Куда несете, два дебила?! Сюда давайте, на площадку! Оля, шоковый! Второй шоковый! Что ты ему вешаешь, дура? В жопу бирки, зеленкой на нем пиши! Филимонов, сюда с сумкой!
Медицинская сортировка, именуемая также «триаж». По-французски. Французы нормально в Первую мировую повоевали, надорвались на всю жизнь. Теперь ни одного француза в пределах тысячи километров отсюда нет и не будет. Годы назад его учили, что сортировка – это полковой уровень оказания медицинской помощи. Что батальонам он не нужен. Ну да, конечно. Не «не нужен», а недоступен. Это потому что с военврачами напряженка, с офицерами. Но он-то сейчас есть!
– Операционная в первую очередь! Эвакуация в первую очередь! Во вторую! В первую! Снова в первую! Шоковый! Этот легкий, потом! Бля, сколько в нем пулевых? Этого в первую!
– Мама! Мамочка! Мама!! Я умираю!!
– Крепче держи! Крепче! Оля! Посмей мне только вырубиться, мать твою! Еще тюбик ему! Филимонов!
Хруст под ногтями, кровяная взвесь в воздухе. Пальцы скользят, и трудно увидеть что-то в этой каше из обрывков тканей, и человек бьется под руками сразу уже троих, вкладывая все свои силы в крик. Попал.