Когда Николай пришел в себя, было довольно тихо. Яркий звон в ушах, приглушенные голоса многих людей по соседству – это было уже почти ничего. Боль не исчезла окончательно; руки, и ноги, и лицо все еще болели, но боль была уже тихой и ноющей, а не выкручивающей все тело. Ее без труда можно было терпеть, а сравнение с прошлым было почти что приятным. Слабость и эйфория от тепла были такими сладкими, что он уснул в ту же секунду, как напился, – причем не понял и не запомнил, ни кто подал ему воду, ни как он о ней просил.
Окончательно он пришел в себя уже много часов спустя: от того, что затекла подложенная под тело правая рука, и одновременно болели голова и желудок. В скудно освещенной камере было невыносимо душно и смрадно, звук перешептывания многих голосов напоминал шорох крыльев насекомых. Его неожиданно начало подташнивать.
– Э, браток?
Николай тронул за плечо крепкого молодого парня в тельняшке под расстегнутой курткой, сидящего спиной к стене совсем рядом с ним.
– Где мы?
– В смысле?
– Я это… Нас сегодня привезли, я не помню ничего. Ничего не видел… Мы где вообще?
– А, ты из этих… Мы в Румынии. Где-то самый запад вроде бы. Точно никто не знает.
– В Румынии? Вот занесло… То-то мне показалось… А ты давно здесь? Когда кормежка, не в курсе? А то… Признаться, я-то даже день сейчас или ночь, не очень понимаю.
– Ночь. Самый конец. Часа полтора до рассвета. Скоро начнется. А кормежки не будет.
– В смысле?
Парень в тельнике помолчал, то ли раздумывая, как ответить, то ли борясь со своим желанием выругаться. Но все же ответил.
– В смысле, все. Не будет. Только вода вон в кране… Пить не хочешь?
– Нет, спасибо.
– Не за что… Андрей, ВДВ.
– Коля. Врач, резервист.
Они пожали друг другу руки. Николай впервые поймал взгляд десантника и вдруг как-то сразу понял.
– Нет!
– Угу. Я здесь вторые сутки. Уже сомнений нет. Сам увидишь.
– Бежать?
– Безнадега. Совсем некуда… А там как?
Этот вопрос он тоже понял.
– Не знаю. Нас несколько дней везли, а до этого я уже скоро месяц как попал, тогда мы только наступление начали. В ноябре все ничего было, давили. Кого в начале декабря к нам кидали, те тоже говорили, что довольно бодро все идет.
– Что ж, судя по тому, что на стенах оставлено, они совсем недавно это самое… Черт знает, что здесь до того было, а теперь…
Николай придвинулся ближе к стене и посмотрел. Потом потрогал пальцем. Обернулся, с надеждой поглядел на лампочку. Света было явно мало. Мучаясь, разобрал несколько строчек. Вздрогнул, когда дочитал до слова «Отомстите!» и до даты.
– И как это?
– Не знаем. Просто уводят. Стрельбы нет, мы «минуты тишины» устраивали. Как-то.