Но это человек из другого теста, он медленно встает, не глядя на меня — и не отворачивается, и взгляд не поймаешь, разворачивается и уходит, чеканя шаги.
И было так горько созерцать его спину. Я второй раз плакала после его ухода. И если в первый верила, что все сделала правильно, то сейчас такой опоры у меня уже не было. И пусть я заслуживаю чего-то большего, чем эпизодические свидания под покровом ночи, но больно-то как, Господи.
* * *
Снимать швы с Тюхтяева я решилась на восьмой день. Особой информации о сроках у меня не было, вообще этот раздел Люська, видимо, сдавала без особой помпы, поэтому сначала пришлось убедиться, что все затянулось, перекреститься, и осторожно разрезать и выщипать все нитки. Я с утра собиралась как на казнь, пытаясь хоть как-то отложить пугающее. И придя в усадьбу, завела долгий беспредметный разговор с графом, потом попросила Сусаннну переделать мне прическу, но так и пришлось встать лицом к лицу с белоснежной деверью.
— Здравствуйте, Михаил Борисович! — чуть подрагивающим голосом начала. Не очень удачно.
— Вашими молитвами. — он все никак не мог решить ложиться или стоять.
Все же лег. Я подняла сорочку и буквально одним глазом поглядывая на ранение начала разрезать нити. Получилось быстрее, чем хотелось. Пинцетом начала вытягивать узелки и неожиданно дело пошло еще быстрее.
Вопреки ночным кошмарам, мучавшим меня накануне, вся конструкция не развалилась и не рухнула к вышитым туфлям петельками кишечника и умирающим в муках пациентом, так что первый опыт в настоящей медицине прошел вполне успешно. Мой восторг оказался еще больше, чем у пациента, особенно после того, как я призналась, что это мой дебют в хирургии.
— То есть как это — дебют? — господин Тюхтяев за ширмой одевался, но по такому случаю прервал этот непростой процесс.
— Ни разу раньше не зашивала мышцы и кожу. — не стоит сейчас делиться гинекологическими экзерсисами. — Зато получилось же! Вот что значит удача.
За ширмой неопределенно хрюкнули и в дальнейшем смотрели на меня с большой опаской.
* * *
— Ну что, жив? — весело поинтересовался граф.
Он в эти дни блистал жизнелюбием по неясным мне соображениям.
— Да, на этот раз выкрутился. — согласился Тюхтяев.
— А ведь говорил я тебе…
Что там такое говорил Николай Владимирович, мы не узнали, ибо на пороге усадьбы появился гость.
— О, это ко мне. — оживился пациент. — Имею честь рекомендовать вам доктора медицины Павла Георгиевича Сутягина.
Мы с графом уставились на пришельца. Доктор Сутягин, невзирая на малозвучную фамилию, оказался весьма приятным человеком чеховского типа. О своем сходстве с живым пока еще классиком он знал, и всячески его подчеркивал, чем вызывал во мне нездоровое желание подшучивать.