Есть все же смысл в этом странном местном нижнем белье. Определенно. Хотя без корсета было бы удобнее. Если чуть съехать вниз и обвить ноги вокруг его бедер, то можно стать единым целым с этим удивительным человеком. И когда это происходит, мы открываем друг друга с совершенно новой стороны. Очень, кстати, неожиданные, открытия можно совершить в самых привычных людях. И воодушевляющие. Причем сейчас, если судить по радостному изумлению на его лице, да, вот именно сейчас и именно так, уже я его приятно удивляю.
И хотя постельные навыки, накопленные в двадцать первом веке, стоило пока придержать при себе, время мы провели замечательно. Он оказался неплохим, пусть и не особо изобретательным любовником, а еще обладал восхитительным свойством начисто отключаться сразу после. Как в анекдоте. Мне как раз стоит собраться с мыслями, а разговоры и ласки сейчас точно помешают сосредоточиться.
Этот брак навсегда — вряд ли он сам когда захочет развода, да и я тоже теперь более заинтересована в этом замужестве, чем несколько месяцев назад. Расчет, конечно, в чистом виде. Мне будет удобнее с ним, чем одной. Пусть материально я обеспечена, но этот брак даст мне дополнительные социальные гарантии, а его способности и сфера деятельности защитят от возможных проблем.
Навсегда. Я еще раз посмотрела на доверчиво улыбающегося во сне статского советника. Только сейчас стало понятно, насколько детское у него выражение лица, когда не нужно искать врагов и решать планетарные проблемы. Лет пятнадцать точно я смогу на него любоваться. Бороду тронет седина, морщинок станет еще больше, но он не перестанет шутить и заботиться обо мне. Такое навсегда меня очень даже устроит.
Я приподнялась на постели и взглянула в окно. Дело шло к сумеркам и кому-то явно пора домой. Мужчина рядом со мной мирно спал, ну или очень хорошо притворялся. Я бесшумно собралась — вряд ли уж совсем аккуратно, но как смогла — и погладила его плечо. От прикосновения он вздрогнул, и хорошо хоть за пистолетом не потянулся. Рассеянный со сна, наблюдал, как я пытаюсь хоть слегка спасти прическу.
— Мне пора. — шепнула я.
Человек наиболее честен в момент пробуждения, так что огорчение, мелькнувшее в глазах, было подлинным. Да и прочие эмоции, которыми я вдоволь налюбовалась из-под опущенных ресниц. Смущение, опасение, робость, даже обреченность какая-то. Странно, мне казалось, что сам процесс ему нравился. Он быстро оделся и поймал извозчика. Мы ехали в напряженном молчании и лишь у дверей дома я обронила «Да».
Он, все еще погруженный в себя, поднял глаза от ботинок, которые доселе изучал с поистине криминалистическим упорством.