— Вы сохраните наш секрет? — конечно, кровью клясться не надо, но мне важна предсказуемость.
— А кому я могу такое рассказать? Обсудить мы могли бы только с господином Фохтом, но вряд ли он станет моим приятелем. — усмехнулся наш пациент.
Да, нечего вам с ним обсуждать.
— Понимаю, мне в первые годы тут тоже непросто было. Хотя я знала историю, а вот Вы не очень интересуетесь будущим. — и это меня разъедало: я бы очень хотела узнать о перспективах своей страны, а этот как воды в рот набрал.
— Вы все говорите на русском, пусть и немного непривычно, называете себя россиянами, значит держава в порядке. Все мои современники умерли, а Ваших я не знаю. Вам сложно будет пересказать мне сразу сто лет. А если бы намечалось что-то серьезное, Вы бы уже все уши прожужжали, как тогда с Ходынкой.
У него же в сосудах кровь течет, теплая, я точно знаю, а рассуждает по-рыбьи.
— Так я могу кратенько двадцать ближайших описать, а после них остальное уже легче пойдет.
— Хорошо. — он откинулся на подушки и прикрыл глаза.
— 1904 — война с Японией, которую мы бездарно проиграем, потеряв весь флот и десятки тысяч солдат. В 1905 — революция. Погибнет несколько тысяч человек, и это еще власть не сменится, а так, год попетушаться все. 1914 — начало первой мировой войны. С одной стороны Германия, Австро-Венгрия, Османы. С нашей — англичане, французы, мы, итальянцы, американцы. Минус двадцать миллионов человек убитыми за четыре года и еще десятки миллионов раненых. Между прочим, именно в эту войну начнут применять отравляющие вещества, противогаз от которых мы так своевременно изобрели. Исчезнут с лица Земли почти все известные Империи: и Австро-Венгерская, и Османская, и Германская. Наша тоже. 1917 — еще две революции, гражданская война, по некоторым оценкам общие потери начинаются от десяти миллионов россиян, а с учетом отсоединившейся Польши, Финляндии и кое-чего еще — можно смело говорить о пятидесяти миллионах утраченных граждан. А потом будет еще вторая мировая, но там потери куда страшнее и…
— Это невозможно.
— У Государя Императора родятся четыре дочери подряд, и лишь потом мальчик наследник. Ольга и Татьяна уже есть, остались Мария и Анастасия. Сейчас у нас девяносто седьмой, значит Мария Николаевна появится в девяносто девятом. Если это подтвердится, то тогда обсудим другие мои предположения.
— Договорились.
Не поверил.
* * *
Чуда не произошло.
То есть у Тюхтяева теперь на лице есть два глаза, но второй лишь слегка различает свет, тьму, цвета и силуэты. Все. Люська винила в этом бездарно упущенное время, переживала, а я застала пациента, крутящегося перед зеркалом. По-моему, доволен. Он еще не знал, что сестра решила реабилитировать свой провал исправлением ноги. Теперь Люся изучала каждую мелочь на мутных снимках и догадалась, что хромота стала следствием не неудачно сросшегося перелома, как полагал Сутягин, а мелких осколков неясного происхождения, застрявших в мягких тканях, так что новая операция обещала стать похожей на игру «Поиск предмета».