В Хуммельсхайне скончалась Фридерика Амалия Агнесса Ангальт-Дессауская в замужестве герцогиня Саксен-Альтенбургская. Тоже прославилась активным уходом за раненными. Французы не первый день обсасывают историю, о том, как моноплан «Авион III» Клемента Адера пролетел аж 300 метров. С учетом того, что эта вольная версия последствий неосторожной интимной связи огромной летучей мыши и небольшой подводной лодки без акцента на аэродинамику тащила две паровые машины и пару хлипких винтов — уже огромное достижение. Но картинка впечатляет — фильм ужасов просто. Немцы захватили китайскую бухту Цзяо-Чжоу. Вот ведь, неуемные какие… Мало им было греческих приключений, так теперь еще и на Дальний Восток потащились.
В Санкт-Петербурге с нетерпением ждут открытия Центральной электростанции. Теперь, глядишь, и у меня дома керосинки и свечи окончательно уйдут в прошлое, а то игрушечные электростанции работают уж очень с перебоями.
Приемы, светская хроника влиятельных европейских семей — это я привычно пролистываю — не моего полета птицы.
Прислушиваюсь к раскатистому татищевскому смеху, и понимаю, что придется еще немного поскучать.
Провинциальные газеты — такие милые и наивные… Все неуловимо схожи друг с другом и напоминают Саратовский Листок, который связывал меня с внешним миром в девяносто третьем.
Вологодские губернские ведомости от 23 октября затесались. Тут отмечено назначение на пост городского головы коллежского асессора Андрея Носкова по протекции Министра внутренних дел. И интересно так отмечено — столбиком из крестиков и галочек. «Восхитительный идиот».
Успеваю ухмыльнуться, прежде чем понимаю, что именно вижу, и когда это читаю.
Воздух вдруг стал густым-густым киселем, а мир вокруг совершенно хрустальным — стоит пошевелиться и рассыплется. Все рассыплется. Я даже закашлялась от нехватки воздуха, в глазах потемнело и пришлось хвататься за стол и жадно дышать ртом. А перед глазами широкая сильная ладонь, в которой перо словно утонуло, аккуратно выводит этот орнамент. Сверху вниз, слева направо. И еще язвительно хмыкает при этом, раз этакие комплименты выдает.
Нужно ущипнуть себя — и я чуть надрываю кожу ногтями — значит, не сон. Может быть просто бред: такое давно уже и не снилось, Тюхтяев редко заглядывал в мои грезы после того, как в постели с камышами обосновался Федя. А сейчас вот накатило калейдоскопом воспоминаний — язвительные комментарии чуть хриплым голосом, сухие горячие губы на шее, эти теплые глаза, способные прожигать до пяток, жесткая, словно сухая губка, борода, ловкие и умелые руки на разных частях моего тела, замерзшие щеки тем вечером. Погост на Большеохтинском кладбище. И самая большая идиотка в Империи — я, поверившая в его смерть.