И вот я хлещу виски как воду, отвлекшись лишь на Фрола. После нашей с Люсей ссоры и отъезда родственниц на квартиру, он чередовал визиты к нам по дням недели, и я зафрахтовала вторники, но этот он пропустил, поэтому заглянул в субботу.
— Фрол Матвеевич, как же я Вам рада! — бросилась на шею человеку, который никогда меня не предавал.
— Да что с Вами, Ксения Александровна? — он неловко гладил меня по спине.
— Я, наверное, с ума схожу, Фрол Матвеевич.
И рассказала ему обо всех своих подозрениях.
— Как-то слишком мудрено все. — проговорил он после долгой паузы.
— А давайте попробуем вдвоем порассуждать! — я ухватила Фрола, с тоской провожавшего накрытый стол взглядом и уволокла в кабинет.
— Но он же схоронен? — начал увещевать меня бывший начальник.
— Могила с его именем точно есть. Но я тот вечер по секундам расписала и не все сходится. То есть сходится, но я все равно не верю. И ведь каждый раз бывала у могилы и не чувствовала его, как раньше не догадалась?
Фрол погладил меня по голове, как утешают слабоумных.
— Так вот, Фрол Матвеевич, мне нужен Ваш взгляд, как человека незаинтересованного. В пять часов пополудни я вышла из дома. На углу встретились с экипажем Михаила Борисовича. Пересела бы к нему — не было бы беды. Всю дорогу мы… В общем я поклясться могу чем угодно, что это точно был он. У Усадьбы графа карета остановилась, и эта бомбистка бросила пакет. Тюхтяев накрыл его собой. После взрыва его тело не разорвалось на куски как рассказывают теперь — я помню, как обнимала его и голова точно оставалась на месте. Лицо, скорее всего, пострадало — крови было более чем… А еще я не встречала пока ни одного очевидца, видевшего тело в гробу. Граф теперь не в счет.
— Ксения Александровна, я все понимаю, с таким тяжело примириться. — начал было Фрол.
Переживает за меня. Я и зимой-то не очень хорошо выглядела, а сейчас немного покачалась на границе безумия, да и соскользнула на темную сторону. Там печеньки, месть и Тюхтяев.
Я громко стукнула о стол газетой.
— Да, это конечно, запросто не объяснишь. — Фрол и на свет газету рассматривал, и сравнивал тайнопись с блокнотом, который я вытащила по такому случаю.
— И как же они ухитрились это провернуть? Чтобы ни в одной больнице ни один служащий не проболтался? — недоумевала я. — Тюхтяев же знатный параноик, он свои болячки от начальства еще когда скрывал.
— Да и все видели, что тело увезли, а при такой беде счет на минуты идет. — внес свою лепту Фрол. Разговоры о трагедии гуляли по столице и после приезда купца, так что слухов он набрался куда поболее моего.