Несколько раз Тахмина-ханум приглашала меня и Нину к себе в гости, но мне было все некогда. Сегодня она опять ходила к Нине просить ее к себе. Мы не могли отказать ей, так как Тахмина-ханум проявляла ко мне и к Нине подлинно материнскую заботу и нежность.
Хотя время было совсем неподходящее, но мы обещали пойти. Карадагцы вместе с контрреволюционерами из Девечи вели наступление по всему фронту, а мы отбивали их ручными гранатами.
Во время перестрелки из окопов врага неслась ругань по адресу наших воинов:
- Ах, сукины дети, псы голодные! Сегодня курбан-байрам*. Мы зарезали в жертву верблюда, а вы пасетесь, как скоты, даже клевера не находите для еды...
______________ * Курбан-байрам - праздник жертвоприношения у мусульман.
- Сегодня курбан-байрам, - стал рассказывать бывший в одном окопе со мной Тутунчи-оглы. - Обыкновенно в этот день Мамед-Али-мирза приносил в жертву верблюда. А теперь зарезал верблюда один из руководителей организации "Исламие" - Мир-Хашим.
Не прошло и двух минут, как один из воинов, воспользовавшись затишьем, стал читать написанную им эпиграмму на Мир-Хашима и его верблюда. Эпиграмма была написана очень остроумно и едко. Все развеселились.
Перестрелка, длившаяся с ночи, прекратилась.
Контрреволюционеры разошлись по домам обедать. Я тоже ушел домой, так как дал слово Тахмине-ханум быть у нее.
Приглашение Тахмины-ханум было тоже связано с байрамом, но я знал, что она не в состоянии отпраздновать его соответствующим жертвоприношением.
Меня проводили в комнату, устланную старыми паласами и циновками. В ней все было старое, рваное, потрепанное, вышедшее из употребления, но всюду была образцовая чистота.
Мне не раз приходилось бывать в бедных домах, но такого убожества я никогда не встречал.
По словам Тахмины-ханум она вышла замуж в Систане за цирюльника-тавризца. Когда муж привез ее в Тавриз, у них ничего не было.
Я сидел на почетном месте, на рваном бархатном тюфячке, и чувствовал себя в доме настоящего иранского рабочего.
Сын хозяйки - Гасан-ага, стесняясь меня, не садился.
- Садись, товарищ, садись! - уговаривал я его. - Мы с тобой единомышленники.
Гасан-ага не понял меня, но сел.
Он был очень разговорчивый и толковый парень, во всех его словах и поступках чувствовалась искренность.
Тахмина-ханум куда-то скрылась. Гасан-ага попросил разрешения встать и приготовить чай и еду.
Я стал внимательнее осматривать обстановку.
У чашек, расставленных по полкам, были отбиты края. Между чашками, прикрывая их изъян, стояли старые коробки от папирос. На нижних полках стояли деревянные раскрашенные шкатулки, покрытые салфеточками. На стенах висели разнообразные вещицы, сплетенные из сухого колоса и соломы. Видные места комнаты были украшены пустыми французскими спичечными коробками. Все имущество этой семьи можно было бы купить за пять туманов...