Автомобильная катастрофа, в которой ее крошечную «Оку» смял грузовик, произошла по ее вине. Водитель грузовика — молоденький мальчик — был в таком шоке, что долго не мог говорить членораздельно. По его словам, мать ехала по дороге так, словно выбирала, в кого лучше врезаться.
Она действительно выбирала. Перекресток, скорость и отказавшие тормоза. Даже в такой ситуации она думала прежде всего не о себе, а о людях. Крутанув в сторону от автобуса и миновав встречную машину, врезалась в бок мощного грузовика.
Когда отцу сообщили, он упал — нырнул за матерью в небытие. Обморок длился всего несколько секунд, небытие отвергло его, вытолкнув обратно, но безумный его порыв — в ту же минуту последовать за любимой — позволил ему там за что-то крепко уцепиться и выволочь на свет божий несколько маленьких смертей.
Первая касалась его тела. Отказали ноги. Он проклинал свое здоровое, никакими болезнями не подточенное тело, которое в такой ужасный момент, когда ее сердце остановилось навсегда, даже протестовать толком не сумело: умерло лишь наполовину. Тело предало его, стало обузой.
Доктора говорили «нехарактерно», «стационарное обследование», «неврологическая природа». Но слова докторов, посещавших отца в эти самые тяжелые первые дни, проплывали мимо и разбивались о мамин портрет на стене. Она смотрела оттуда на докторов, лукаво улыбаясь. А на отца — не смотрела… То ли фотограф попался неопытный, то ли что-то отвлекло ее в тот самый момент, когда полыхнула вспышка, но, с какой стороны теперь ни смотри на портрет, взгляд всегда был — мимо: убегающий, неуловимый. Тайная символика фотографии привлекала внимание отца куда больше советов докторов. В глубине души он надеялся на скорую встречу.
Вторая смерть касалась его души. Умерли все его желания. Целый месяц он даже с сыном не разговаривал. Лежал и смотрел в потолок, не понимая, какой смысл жить дальше…
Третья смерть… Если для отца гибель матери означала полную потерю смысла жизни, то для сына — ведь сыновья всегда переживают своих матерей, так заведено — это было только потрясением. В его жизни тогда уже был свой смысл — Марина. И заявление вот уже неделю лежало в загсе, и путевки на Кипр, куда собирались сразу же после отпечатывания события в паспортах, — куплены.
Они с Мариной так и не поженились. Костя сидел у постели отца, который целую неделю ничего не ел, молчал и смотрел в потолок. О дате регистрации брака он даже не вспомнил. До того ли ему было?
Разделить свое горе с Мариной он не мог. Они даже неприятностями не делились, а уж горем… Он не сумел сказать ей ничего вразумительного, она не сумела ни о чем спросить. Пожала руку, поникла, ушла. В комнате, где лежал отец, Марина была неуместна.