— Но ведь она как-то объяснила это? — спросил Николай Савельевич.
— Нет. Я решила, что из-за меня. Обещала уехать, снять комнату. Но она все твердила, что я тут ни при чем. Что, даже если я уеду, она в этой квартире не останется.
— Но вы ведь навещаете ее?
— Нет. Она запретила. Я звоню туда, посылаю передачки.
Тут наконец подал голос Костя. Пока отец допрашивал Ларису, он сидел в прострации, переводя взгляд с одного на другого. Девушка с первого взгляда произвела на него сильное впечатление, но он до сих пор не мог понять чем, как и почему. Красавицей она не была, на вопросы отвечала просто, вела себя сдержанно, но что-то в ней было такое милое и детское, такое знакомое и родное. Присматриваясь к гостье, Костя давно заметил, что лицо у нее заплаканное, и теперь ломал голову над причиной ее слез. Но тут Лариса попала в затруднительное положение, и он решительно заступился за нее:
— Как психолог могу сказать: пожилые люди нередко страдают старческими деменциями. Их причуды — только начало заболевания.
— Надеюсь, ты не меня имеешь в виду, — мрачно заметил отец.
— Конечно не вас, — тут же подхватила Лариса. — Хотя, согласитесь, у вас тоже есть причуды…
— Это он вам сказал?! — Николай Савельевич вонзил палец в сына.
— Сама вижу. Как это можно махнуть на себя рукой и отказаться от всякого лечения?
— Почему же от всякого? — хитро прищурился Николай Савельевич. — Если бы все врачи были такими, как вы…
— Тогда вы позволили бы? — осторожно спросила Лариса.
— Позволил — что?
— Ну хоть давление померить…
— Да ради бога! — развел руками Николай Савельевич.
— Я сейчас! — Лариса нырнула за дверь.
Оставшись наедине с сыном, Николай Савельевич тихо сказал:
— Ну, что молчишь, бестолочь? Скажи мне, что она носит с собой все медицинское снаряжение, даже когда идет в гости.
— Папа… — Костя не знал что ответить.
— Какая девушка! — с чувством протянул отец, показывая глазами на дверь. — Неужели не твоя?
— Пап, ты прости…
— Ничего не знаю, ни о чем не догадался, и ты мне ничего не говорил. Понятно? Никого, кроме нее, возле себя видеть не желаю. Уйдет — помру.
— Ты серьезно? — Костя уже не понимал, шутит отец или нет.
— Серьезно! Я не вынесу, глядя, как ты упускаешь свое счастье.
— Да кто тебе сказал…
— Дурень…
Вернулась Лариса. Она сияла как школьница. Николай Савельевич притворно вздохнул и, закатав рукав рубахи, протянул ей руку.
Лариса измерила давление, шевельнула губами, что-то подсчитывая, и с легкой тревогой сказала:
— Таблеточку бы надо…
— Да у нас дома отродясь лекарств не водилось, кроме аспирина.
— У меня есть. — Ложь давалась ей с трудом, и она покраснела. — Ношу в сумочке на всякий случай.