Перед школьным выпускным я получила очередное письмо от Левки. Он писал мне каждые два месяца, в подробностях рассказывая о новом мире. Иногда меня задевали его радость и восторг. Он писал, что ему нравится новая страна. Желтая пустыня, горячее солнце, яркие цвета в одежде, знойный воздух и совершенно другие люди, без спешки и нервозности в глазах, с легкой полуулыбкой на лицах. Я читала его письма, и мне казалось, что он каждой буквой вычеркивает меня из своей жизни, словно наша общая линия обрывается и уже две разные линии расползаются в стороны, как нитки на вязаном платье. Левка никогда не писал мне, что скучает. А я тосковала все эти годы.
Но это письмо было короткое. «Иду служить в армию, Лика. Представляешь, здесь даже женщины служат. Тут же война, знаешь? Но она кажется далеко, там, за горизонтом, просто я только сейчас понял, что здесь, в этой стране, которая стала моим домом, война. В каждом доме есть бомбоубежище. Однажды нам с мамой и братом пришлось прятаться, гудела сирена. Страшно? Да. Но все равно я не боюсь. Вчера набрал в руки морской воды и вспомнил, что ты никогда не видела моря. Лика, может, когда-нибудь ты его увидишь? Твой Левка».
Ответила другу я только однажды. Мама тогда не вернулась домой после работы. Я сделала уроки, почитала книгу, выпила две чашки чая, уже минуло одиннадцать часов, а ее все не было. Я встревожилась. Мамина жизнь была предсказуема в последние годы. Она, как мне казалось, ожила после разбитого романа с Владом. Благоустройство квартиры, разные заботы, какой выбрать диван, куда поставить шкаф, какую ткань для штор купить – все это маму очень забавляло, и она постоянно суетилась, находясь в некотором восторге. Мы с ней ездили по магазинам и покупали вещи. Впервые я носила не связанные мамой свитера и сшитые ею брюки да чужие вещи, отданные бедной девочке, что всегда на мне плохо сидели, а покупное, с тонким кроем и намеком на моду.
Я вместе с мамой неожиданно погрузилась в этот процесс.
Девятиэтажка навсегда осталась в прошлом. Ее образ рассыпался, когда Левка сел в самолет, который унес его через облака в центр планеты, где соленое море и желтый цвет воздуха. Поблекли кресты, холодные ступени и скрип качелей. Я заклеила воспоминания в плотный конверт ненаписанного письма и спрятала в коробку из-под обуви, где хранились елочные игрушки.
Теперь у меня была своя комната – огромная, просторная, с высоким подоконником и окном. Свой шкаф, широкая кровать, стол и стул с изогнутой спинкой. Я разбрасывала книги и альбомы для рисования по полу, повсюду валялись ручки и карандаши, просто так, без уютного стаканчика – того правильного места, как любила наказывать мама. Впервые я создавала беспорядок без страха, что мама раскричится, какая я неряха. Я вбила в дверь замок и запирала комнату, чтобы она не видела, какое удовольствие я получаю от незастеленной кровати, от джинсов, что висели на спинке стула, и от неровно лежащих книг на тумбочке.