– Я сейчас, – я думала лишь о маме. Пустит, нет? Боже, мне восемнадцать лет, но я не могу оторваться от мамы без спроса. – Можно я тебе перезвоню?
Женя продиктовала свой номер.
– Мам, – я подошла к ней, она готовила суп. – Сегодня концерт в городе. Тут недалеко, пустишь меня?
– Толпа пьяных подростков, ну-ну, вот куда тебя опять тянет. Знаешь, что в толпу часто любят бросать пустые бутылки из-под пива? Раз – и в голову. Да, да, что ты на меня смотришь? Мне рассказывал коллега, его сын так попал в травматологию. Но если тебе охота тягаться среди дебилов и алкашей, то ради бога.
Она отвернулась. Я не знала, что делать. Подошла к маме и обняла ее тонкую спину.
– Я не поздно вернусь, хорошо?
Она не ответила. Только помешивала черпаком внутри кастрюли. Повела плечами, стряхивая меня с себя.
Я ушла к себе в комнату и стала неторопливо собираться. Перед глазами уже мелькала красочная картина, как мы с одноклассницами среди толпы возносим руки к небесам, пульсируя, движемся в безумном такте музыки. Голоса, крики, пивной хмель во рту, сверху на нас падают солнечные лучи – и все это громкие звуки молодости.
Только тяжелое чувство в груди, словно там не сердце, а булыжник, и он давит изнутри, выпирая гладкими краями, укоряет меня за бездумность, за вольность, ведь там где-то волнуется мама.
Я услышала ее стон. Она сидела за кухонным столом, глядя в окно, и плакала.
– Я так одинока, – вымолвила, увидев меня. – Никого нет. И ты убегаешь, покидаешь меня. Как же жить теперь?
Я осталась с ней. Мы пили чай в тихом молчании, лишь шум газовой конфорки слегка нарушал эту тревожную тишину.
Фамилия в списках. Я поступила. Широкие коридоры университета обнимали меня, принимали меня, еще месяц, и я буду бежать вдоль этих холодных стен с сумкой на плече, со стопкой толстых конспектов. Вокруг будут новые лица, и, может, теперь я обрету друзей. Ведь молодость, она для всех одинаковая, требовала безумств, любви, объятий и разговоров о будущем.
Неслась домой, чувствуя себя беговой лошадью: быстрее, еще быстрее. Ветер в гриву, скорость в мышцах, я быстрая, я смелая. Позвонила на работу маме. Ответили, что ее нет на месте, она куда-то вышла. Мне хотелось скорее ее обрадовать, не терять этот темп, охватить новообретенную жизнь и подарить ее маме. Кричать громко: «Теперь все будет хорошо? Правда, иначе и быть не должно!»
Вечером мама не вернулась как обычно. Я нервно курила, ждала ее.
На следующий день звонили с работы, спрашивали, куда она пропала. А я не знала. Через три дня в милиции приняли заявление. Тощий милиционер с красным обветренным лицом (тонкий фужер для шампанского) посмотрел на меня угрюмо, хотел что-то сказать, но сдержался. Никто не будет искать мою маму, поняла.