– Долго базарим, Весёлой, – сказал он, кроша осколки в мелочь. – Некогда мне. Золота на тебе не было, нейтралка тебя как родного приняла, ты даже не заметил. Значит, и сам ты не никчёмный, и Зоне ты интересен. А мы тут Зоне не перечим. Ты же видел, и разговору, что с тобой делать, у нас не возникло. Что будет дальше. Дальше я выведу тебя в Зону, и отпущу. Такие правила. Вернёшься – найдёшь нас, поговорим. Вон, видишь, трубы торчат? Там старая городская котельная. Люди там сидят. Мимо не пройдёшь. Не вернёшься – значит, не вернёшься.
– А что в Зоне?
– В Зоне много чего.
– Подземелья Шао-Линя, что ли? Тропа смерти?
– Тысячи троп смерти, Весёлой.
Весёлой кусал губы. Как-то всё, что ему уготовили эти нелюди, гораздо серьёзнее представлялось, чем просто выстрел в затылок.
– Не пойду.
– Не вариант. Я тебя дотащу.
– Убей меня тут.
– Нет выбора у меня, Весёлой. Выживешь – поймёшь.
– Я выживу, выберусь, и приеду с братвой на ста машинах, понял?
– О, это пожалуйста. Если сто машин соберёшь, конечно. Ты думаешь, ваша делегация у нас первая, что ли? Вас, лохов волжских, москвичи постановили пустить на очередную проверку. Не сумеете ли вдруг вернуться. Вдруг, мол, вам пофартит. И к нам приезжали, и к военным, и учёных в заложники пытались брать. И даже америкосов наших. И отсюда пытались, и в Москве, и даже в Штатах. Вас сегодня ещё гуманно встретили, не стали совсем уж лютовать, друг Весёлой.
Весёлой слушал. Фенимор говорил, копая ножом ямку, уминая в ямке бутылочное крошево рукояткой, засыпая ямку. Чёрт его знает, зачем. Не демонстрировал, не исполнял, а какое-то имеющее смысл, какое-то совершенно необходимое действо совершал, хороня разбитую бутылку в специально припасённом мешочке.
– «Семьдесят седьмая» – это быстро и почти безболезненно, – говорил Фенимор. – Мы вас пожалели, потому что знали, что вас списали ещё неделю назад. Вас ведь предупредили вчера? Главный ваш объявил вам, что с ним вчера встречались от нас, и сильно советовали отскочить?
– Нет.
– Раз так, не мы палачи, а ваш этот Лебедь… или как его там погоняли? Старик этот, синий.
– Лебедь? Лебедя с нами не было. Он нас сегодня отправлял.
– Так вас ещё и предали. Шакалы.
– Скажи мне прямо, кто за вами? Кто крыша, корочкой говоря? Что вообще за расклад, сука?
– Корочкой говоря? Корочкой говоря, небо наша крыша, Весёлой. Небо голубое. – Фенимор встал, отряхнул колено. Нож опять куда-то исчез у него, как фокус. Он притоптал бутылкину могилку кроссовком (неподдельным адидасом) и поманил Весёлого сверху пальцами. – Вставай, турист. Матушка тебя ждёт.