– Я внимательно слушаю, Николай! – крикнул Коростылёв.
– Согласны со мной?
– Абсолютно!
– Что?
– Аб-со-лют-но!
– И самим вам суда над убийцей организовать нельзя, потому что он у вас как бы победитель забега, верно? А вы под приказом его крышевать? До победного конца?
– Да!
– Это кто вообще всё придумал, вы не скажете? – спросил Петрович. – Я просто понять хочу. Для себя.
Коростылёв ответил сразу:
– Грачёв! Это же его боеголовки. Ельцин утвердил.
– Ну, я как-то так и думал… В общем, такое предложение у меня, подполковник. Не отвечайте сразу, покрутите в голове. Я привёз вам вохровцев. Живых. В машине лежат, связанные. А вы отдайте нам их. Ответят они. Столкнулись ночью с Калитиными, вохровцы что-то сказали грубо, Яна им ответила, как она могла. Слово за слово, перестрелка. В это люди поверят.
– А слова Яны?
– Какие? Которые я людям передам? Про плащ?
– Она имя назвала.
– Нет, не назвала. Только про плащ сказала. Слышали я и Оля. Толе Лазареву я что-то такое сказал, он мог и не понять. Я его уже переспросил. Он, кстати, тоже в машине. На вохровцах ваших сидит. Он в курсе.
– А убегал вора, значит?..
– А вора побежал, куда глаза глядят, потому что привык себя крайним чувствовать. Менты-то всегда отскочат, если есть вор по рукой. А плащ взял потому что холодно же.
Голова у Коростылёва сама собой откинулась, будто его в челюсть саданули, или он случайно язык прикусил. Фенимор с каким-то неприличным, жадным любопытством наблюдал за ним. Очень себе на уме этот Фенимор. Предложение Петровича было очень хорошим, слов нет, каким хорошим. И решать надо было быстро, пока ещё Лазарев не закончил шерлохолмствовать, и пока бедованы в том обобществлённом угаре, когда в версию Петровича поверят сразу. А сомневающиеся поверят, когда утолят жажду мщения.
Но у него ещё был один аргумент.
– Николай Николаич, я всё понимаю, – сказал он. – Но ведь Папашу убили в Зоне. В Зоне правил нет. Это правило. Следовательно, мой вор неподсуден. Никто из них неподсуден.
– Негодно, товарищ подполковник, – сказал мертвец. – Во-первых, Папаша и Яна – не трекеры. Они – единственные. Да вы и сами понимаете. А во-вторых, наши нашли место убийства. Это нейтралка. На углу Янгеля и Астраханской. Нейтралка, товарищ подполковник. Святая земля.
Политика.
– Я отдам вам одного, Николай Николаич, – громко и медленно сказал Коростылёв. – Какого из них – скажу вам через час.
Фенимор посмотрел на труп, как на живого. Потом перегнулся через носилки, чтобы посмотреть на живого, изображённого экраном неизвестной природы. Петрович на экране думал, знакомо потирая подбородок пригоршней, а труп его вдруг пустил газы, но запахло не благородным метаном с примесями рвотных тонов, а какой-то жуткой формальдегидщиной пополам с формалином. Фенимор закашлялся, отстранился, но держать труп не бросил, только одной рукой быстро привычно надел на толстые щёки и курносый нос мощный респиратор.