– Приятно, здравствуйте, – сказала сверху девушка. – Здесь меня называют Папашей, а по паспорту звать меня Валентином Андреевичем Калитиным.
Протянула Блинчуку руку и она. Девичьи, домиком. Блинчук осторожно пожал ладошку. Девушка приспустила ресницы, повела вниз подбородком, словом, создала на лице выражение книксена.
– Здравствуйте, – сказала она тем же голосом. – Это моя дочь Яна. Она родилась во время Зарницы. Ей нельзя ходить по земле, её это убьёт.
За время последней фразы Блинчук решил играть по их правилам. По отчётам и свидетельствам судя, творилось во время Зарницы жуть что такое, многим и многим беженцам требовалась в том числе и психиатрическая помощь. Это тем, кто выбежал из Зоны. А эти, видать, там остались. Как я мог не слышать, что кто-то не пропал без вести в Зарнице? Сколько же ещё вранья было в отчётах? Надо их эвакуировать, конечно, подумал он тем не менее.
Сейчас Папаша ему врежет со всех стволов, подумал Набис, внимательно слушавший.
Что-то не так тут, подумал Коростылёв. Они не врут, и они не сумасшедшие.
Прапорщик Глызин ничего не думал, он прикрывал шефа, а вот не знающий куда девать треклятую швабру Шульцев, да, подумал. Подумал он вот что: мол, брошу-ка я её под «шишигу», под шумок и сумасшествие. А бракушу я этого ещё найду.
– Сергей Борисович, эвакуировать меня с дочерью – самоубийство, – сказала девушка, вежливо улыбаясь. На круглых щёчках у неё были ямочки с завитком у носа. Слово «эвакуировать» она обозначила интонацией как цитату. – Потому что это с вашей стороны захват, с нашей – сопротивление, и дальше наверняка ваша безвременная гибель. Почему я в этом уверен? Нам с дочерью нельзя покидать Зону. И мы будем бороться за свою жизнь. – Девушка обняла Папашу за шею, положила голову на своё плечо. – Главное, что и дело-то не во мне и не в Яне. Мы просто пришли вам передать приглашение. Есть мнение, что вы тут всерьёз и надолго будете комендантом. Кличка у вас будет хорошая. Меня попросили вызвать вас. Вот я и прогулялся под вашу камеру. – Папаша задумчиво покивал обрубком хобота на рыле противогаза, а девушка продолжала: – Я оказался неподалёку, а услуга не велика, и времени у нас в Зоне хватает. В иных местах хоть вёдрами черпай. Вы поедете, поговорите?
– С кем? – спросил Блинчук хрипло.
– С ответственными и осведомлёнными людьми.
– Это в Зоне?
– Нет-нет, – сказал Папаша дочерью. – Сергей Борисович, товарищ полковник, вам лично вообще нельзя выходить в Зону. Вы погибнете, и очень лютой смертью. У вас это написано на лице. Выход в Зону даже на один шаг вас убьёт. И это будет жалко. Не вас даже жалко лично: смерть в Беде маруха. Жалко того, что вы, похоже, очень нелишний будете человек на посту коменданта КЗАИ.