Срезка привела его точно к обрушенному спасательными танками забору пождепо. Отсюда лично Набис ходил и к вокзальной площади на мехню смотреть, и к КПП госпиталя за молодыми грибами, и даже через тридцать третий квартал к кинотеатру «Юность» спускался. Пождепо, пожарка – место было легендарное. Очень рьяно и долго её пытались взять после Зарницы спасатели. Исследовать её. Если так можно выразиться – «исследовать». В пожарке сконцентрировалось и пропало очень много людей в день Зарницы. В два часа дня тридцатого декабря тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, когда над Полигоном и городом погасло солнце, но вспыхнули в кромешной беззвёздной тьме первые «красные кольца», пожарка оказалась главным из известных, спонтанных центров эвакуации, потому что пожарные сумели завести генератор, врубили в небо прожектора, и люди из ближних домов бросились на свет. Об этом рассказали вышедшие из Зарницы, а главным свидетельством оказался рассказ нескольких солдат-автобатовцев. (Они были в самоходе на дне рождения местной Солдатской Дамы; когда началось – побежали в часть, но как раз на автобат опустилось очень большое «кольцо», осветило территорию, и остолбеневшие самоходчики увидели в красном свете, как через забор полезли, словно в ужасе, ожившие автомобили, цепляясь колёсами за колючую проволоку и кроша голыми ободами бетон, и тут с вышек начали стрелять по ожившим машинам несчастные часовые, а по 9-го мая и по бульвару мимо самоходчиков неслись в сторону Вокзальной площади беженцы, пропадая на бегу, и самоходчики рванули с толпой.) Так вот, они в один голос утверждали, что народу в пожарке было «немеряно», за сотню. Поэтому лично Рыжков (командовавший тут первый месяц премьер-плакальщик) распорядился пожарку исследовать, просеять её, любой ценой, показательно. Найти хоть одного человека любой ценой! Хоть один труп найти! Ну и не постояли за ценой, натурально. Выдвинулись танками и толпой прикрытия, разрушили забор. Сразу же утопили один танк в мощной «прокрусте» на заднем дворе пожарки (если чуть податься Набису назад, можно полюбоваться на размазанную по бетону, позеленевшую от гравитационного удара кучу брони), второй пропал без вести где-то в городе, в ужасе спасаясь от «вспышек», соскочивших на него с крыши; позже с потерями, пешком, на пинках истерящего начальства прошли, провесили всё-таки гараж, не найдя никого и ничего, кроме нескольких кучек явно снятой самостоятельно и даже сложенной на верстаках одежды… а со второго этажа пожарки никто из спасателей никогда не вернулся, причём там были бои, остававшиеся внизу слышали стрельбу и наблюдали отсветы в окнах… К окнам этим на палках поднимали фотоаппараты, даже телекамеру дорогую поднимали, потом принесли с Земли лестницу, на которую взбирался тогда ещё служивший старший прапорщик Петрович с биноклем и фонарём… тогда можно было ещё фотографировать в Зоне, глядеть в бинокли, стрелять с оптикой… Петрович тогда великолепно сфотографировал один труп спасателя – прилипшее к потолку кабинета начальника пожарной части полугодовой стадии разложения тело без головы в приметном бушлате под оранжевой «дорожной» попонкой… Стрельба на высоких этажах пожарки с тех пор не раз возобновлялась, иногда была она бешеной и краткой, иногда вяло длилась несколько суток, но к жутким чудесам Беды привыкали быстро, если ты не премьер-министр-плакса… Если ты чего в Беде не понимаешь – оставь, не надо, не ходи туда… Если удержишься не ходить. Но удержаться невозможно. Но и продолжать бесконечно удивляться таким штукам, как перестрелки мертвецов, ожившие машины, глазастые грибы или километры, растягивающиеся под ногами в десятки раз…