Назавтра, в семь часов вечера, я был у нее. Она мне сказала с деланно грустным видом, что мы будем ужинать тет-а-тет, потому что у Молинари очень сильные колики.
– Вы мне сказали, что он заболеет. Вы его отравили?
– Я на это способна, но Бог меня оградил.
– Но вы заверили меня, что он будет болен, и так и случилось. Значит, вы ему что-то дали.
– Ничего. Не будем об этом говорить. Будем наслаждаться; потом мы поужинаем, и будем смеяться до утра, а завтра вечером будем делать то же самое.
– Нет, потому что в семь часов я уезжаю.
– Вы не уедете, и кучер не будет с вами скандалить, потому что ему заплачено. Вот его квитанция.
Все это говорилось с веселым видом, тоном любовного своеволия, который не показался мне слишком навязчивым. Особой необходимости уезжать у меня не было, я принял случившееся с его хорошей стороны, назвал ее безумной, сказав, что совершенно не стою подарка, который она собирается мне сделать.
– Удивительно, – сказал я ей, – что такая как вы, содержа такой хороший дом, вы не озаботились завести себе компанию.
– Все дрожат. Они опасаются Рикла, влюбленного и ревнивого, которому этот J… f, который лежит в коликах, описывает все, что я делаю. Он это отрицает, но я уверена; мне даже приятно, что он ему пишет, и мне жаль, что до сих пор он не мог сообщить ему ничего важного.
– Он напишет ему, что я ужинаю с вами тет-а-тет.
– Тем лучше. Вы боитесь?
– Нет. Но мне кажется, что вы должны были бы мне сказать, если я должен бояться.
– Ничего, так как он может что-то сделать только со мной.
– Но мне не хотелось бы стать причиной ссоры, которая нанесет вам ущерб.
– Наоборот. Чем больше я его буду злить, тем больше он будет меня любить, и примирение ему обойдется дорого.
– Значит, вы его не любите?
– Я люблю его, чтобы его разорить; но он настолько богат, что это невозможно.
Я видел перед собой женщину, прекрасную как ангел, ужасную как дьявол, яростную шлюху, рожденную, чтобы наказывать всех, кто, к своему несчастью, влюбляется в нее. Я бывал знаком с другими в этом же духе, но никогда – с равной ей. Я подумал сыграть партию с этой злодейкой, взяв с нее контрибуцию. Она велела принести карты и предложила мне сыграть с ней в то, что называется Примиера. Это азартная игра, однако, сложная, в таком роде, что благоразумный всегда выигрывает. Я убедился менее чем в четверть часа, что играю лучше, чем она, но ее счастье было столь велико, что, когда мы встали, чтобы идти ужинать, я подсчитал фишки и обнаружил, что проиграл восемнадцать-двадцать пистолей, которые сразу ей выплатил, и которые она приняла, пообещав мне реванш. Мы хорошо поужинали, и после ужина я проделал с ней все те любовные безумства, которые она захотела и которые я смог, потому что мое самое лучшее время уже прошло. Она заявила однако, что довольна, и отпустила меня домой, когда я сказал, что мне надо идти поспать.