После утреннего тайфуна ветер стих, пыль унесло, оголив плавные волны синих песков. Стало светлей, на юге туманились морщинистые складки гор. Из ангара выползли киберы, высвеченные призрачным голубым ореолом, — электризация здесь просто чудовищная!
Капитан-командор обошел купол капонира кругом и выбрался к складам, похожим на прикопанные бочки. Крепкие решетчатые мачты антенн пыль надраила до блеска, а вот серый металлопласт не поддавался истиранию. Таппи дошагал до гладкой посадочной полосы, серебристую рубчатку которой основательно замел синий песок, и остановился. Дальше голубые дюны разглаживались и пропадали за кромкой гигантского провала.
Кому угодно Альбертина могла показаться скучной и унылой, сплошные муть и вихрь, но Таппи полюбил этот странный мир. За что? Объяснить он не мог. Нет, ну правда, что можно сыскать в голубых пустынях, с начала времен пораженных великой сушью? А вот нравилось ему! Таппи часами пялился в иллюминатор, когда по ту сторону купола ревела буря, любовался перепадами вздыбленных песков, зелеными огнями, хороводящими в мятущейся мгле…
Пискнул вызов. Капитан-командор включил прием и сквозь скорбный треск атмосфериков расслышал голос Токмакова:
— Капитан-командор!
— Что? — спросил Таппи, чуя недоброе.
— Тут приборы… Они… того… регистрируют…
— Что регистрируют? — повысил голос капитан-командор.
— На орбите три себумских корабля!
— Ах ты дрянь паршивая!
Таппи, живо сматывая фал, вернулся в шлюз-камеру. Когда он ввалился в отсек, там уже собрался весь персонал базы. Космопехи переговаривались.
— Массу просчитал?
— Да тут мегатонны прут!
— Ганс, что скажешь?
— Финиши распределены по изохоре, векторы дрейфа отсинхронизированы…
— И что дальше?
— Я-то откуда знаю?
Нупуру выбрался из скафандра и прошел к экранам масс-уловителей. Все четыре продолжали отслеживать возмущения в «нормальном» пространстве — себумские корабли продолжали ломиться, кривизна нарастала, финишные сферы, волчки и конусы сложно интерферировали, создавая причудливую картину из пляшущих созвездий. Счетчики инверсного излучения мелодично взревывали, давясь беспорядочными всплесками.
— Сколько уже финишировало? — спросил Таппи.
— Более пяти сотен, — доложил Токмаков, потея.
— Сколько?! Ганс, живо вызывай Землю!
Ганс Штейнбах метнулся к громоздким агрегатам Д-передатчика и оживил их. Изображение на экране было плохим, рябило и перекашивалось, звук «плыл», но тут уж ничего поделать нельзя было — когда поблизости финишируют целые флоты, корежит даже подпространство.
— Слушаю вас… «Экваториана»… — донеслось с далекой Земли. — Прием…