Но и этой передышке пришел конец, когда к 1450 году Османская империя восстановилась. Погибель Византии принес молодой и амбициозный султан Мехмед II. Весной 1453 года он начал осаду, какой Константинополь прежде не знал. У его стен встало войско численностью почти 80 000 человек, а на Босфоре занял позиции флот из более чем 100 боевых кораблей. Никому из прежних захватчиков не удавалось привести столь многочисленные объединенные военно-морские силы. Как и латинянам в 1204 году, Мехмеду II удалось ввести свой флот в залив Золотой Рог, хотя он пошел для этого на хитрость: корабли тащили по суше в обход цепи. Но окончательную победу ему принесли пушки. Ни у кого из тех, кто прежде осаждал Константинополь, не было орудий такого размера. Воины Мехмеда установили их перед стенами города. Хотя порох в середине XV века уже не был в новинку, эти монстры, стрелявшие ядрами весом более 600 килограммов, сеяли страх и ужас среди защитников гоорда. Самые крупные из орудий было сложно заряжать, и они могли производить не больше семи выстрелов в день, но после месяца непрерывного обстрела в когда-то неприступных стенах образовались значительные бреши. В ночь с 28 на 29 мая турецкие войска пошли на решающий штурм и смяли малочисленных защитников города. Под натиском османов Константинополь наконец пал.
Среди почти 3000 византийских воинов, погибших ранним утром 29 мая, был и император, Константин XI, прапраправнук основателя династии Палеологов, Михаила VIII, и последний из властителей, носивших имя того, кто первым принял христианство и построил Константинополь. Он стал также последним византийским императором, потому что, хотя Мистра и Пелопоннес остались в руках византийцев, ни один из оставшихся в живых братьев Константина не претендовал на императорский титул. Константинополь занимал столь важное место в византийской идеологии и духовности, что немыслимо было, чтобы империя продолжилась без него. В любом случае через семь лет после своего триумфа в Константинополе Мехмед вторгся в Пелопоннес и присоединил его к своей империи. На этот раз безвозвратно.
Ничто не могло быть более благоприятным для человечества, чем уничтожение пришедшей в упадок Греческой империи турками…
Дэвид Стюарт Эрскин, граф Бьюкен (1742–1829)
Через 100 лет после победы Мехмеда II, когда Пьер Жиль прибыл в Константинополь, Византии не только не существовало как политического образования, но даже следы ее почти исчезли с лица земли. Начиная с 1453 года здания и объекты, бывшие отличительными чертами империи, последовательно уничтожались. Первой погибла икона «Одигитрия», символ покровительства Богродицы и визуальной духовности, столь важной для византийской идентичности. Во время осады 1453 года она была помещена в монастырь Хора, дабы оберегать защитников города, а после поражения византийцев ее разрубили на части османские мародеры, которые хотели заполучить золотую оправу с драгоценными камнями. Когда же Мехмед II решил отказаться от Адрианополя и сделать своей столицей Константинополь, судьбу иконы разделили многие значимые объекты. Чтобы город стал подходящей резиденцией для султана, потребовалась перепланировка. Старые здания сносили, поскольку в последние годы, когда империя обнищала, большинство знаменитых церквей, монастырей и дворцов пришли в плачевное состояние. Между 1462 и 1470 годами был уничтожен храм Святых апостолов, и на его месте появилась мечеть Завоевателя. Колонна и конная статуя Юстиниана были разрушены в 1540-х годах, и металл пошел на отливку пушек: Жиль успел увидеть только обломки, прежде чем их отправили в литейную. На руинах Большого дворца в 1609 году была выстроена Голубая мечеть, а Влахернский дворец попросту разрушился. Ипподром стал открытой площадью. Но утрачено было не все. Османы с удовольствием использовали те здания, которые еще годились для этого. Так, собор Святой Софии до самого конца поддерживался в исправном состоянии, и поэтому его превратили в мечеть: в нем построили михраб – нишу в стене, указывающую направление на Мекку, и возвели четыре минарета. Церковь Пантократора и другие малые церкви также сохранились до наших дней, получив другое назначение, но при этом большинство из них утратили свой характерный для Византии богатый внутренний декор.