Прочел Шейнкер, полный издательских планов, которому Кривулин сказал, что привез роман Горенштейна. Все были чемто полны, всем чуть за сорок, а перспектива такая, что и не выговорить, не выдав слез в голосе: свободная Россия.
Знакомиться с Леной и Шейнкером мы поехали в Кельн, откуда нам позвонил Шейнкер: «Вы меня не знаете, но вы, наверно, знаете мою жену – Лену Шварц».
А то нет. Когда еще в ардисовском «Глаголе» я читал «Кинфию»:
А тень моя ее дубленой кожи —
Ведь знает же! – болимей и нежней.
Три месяца назад, будучи в Петербурге вместе с Шейнкером, мы съездили с ним на Волковское, где она похоронена. Черное мраморное надгробие в виде православного креста. Дочь запорожского казака (если только она не фантазировала – с матерью же ее, Диной Морисовной, я был немножко знаком), Лена крестилась поздно, перед самой своей кончиной. В столь долгом промедлении, думаю, парадоксальным образом сказалось ее религиозное целомудрие. Или экуменический восторг:
Где этот монастырь, сказать пора:
Где пермские леса сплетаются с Тюрингским лесом,
Где молятся Франциску, Серафиму,
Где служат ламы, будды, бесы…
Сусанночка, когда Лена читала ей свои стихи, всегда начинала плакать. Привезла как-то раз Лене маленькие – по ноге – очень изящные сапожки, в память об одной ее строке: «Наступи на меня, и я пятку Тебе согрею», – это было обращение к Богу. Мне отрадно помнить, что стихотворение «У врат», написанное в Иерусалиме, посвящено Сусанночке.
Шейнкер положил на могилу букетик цветов. «Елена Шварц, 1948–2010».
* * *
У меня больше часа даже не до отлета, а до посадки. Книжки с собой нет, в кармане блокнот, карандаш, точилка. Сиди и пиши, раз ты знаешь наперед, что тебя ждет, – как знает визир наперед ответ государев. Но раньше или позже визир переоценит себя, свои полномочия, брякнет не то, и тогда ему секир-башка.
Тем не менее смело пишу: «“История человечества – это в сущности история эмансипации женщины, все остальное – аккомпанемент”. С этой мыслью я задремал».
Что бы еще написать?
«И снятся мне магические числа. Например, двенадцать, по числу апостолов или колен Израилевых. Или семь – по числу дней Творения. Но это целые числа, а в России магическим числом является дробь. Произнеси пароль “одна шестая”, и каждый русский на него отзовется. Не только люди с ампутированными конечностями, но и целые государства испытывают фантомные боли. Болит красавица Грузия, беглянка из гарема, болит Юрмала, наша карманная Европа, десятилетиями удовлетворявшая нашу потребность в Западе, болит Украина… У, предательница! У, фашистка!»