Я поражен открывшимся зрелищем. Знал, что увижу цветы на месте трагедии, но столпотворение цветов! Будто три дня беспрерывно шел снег и каждая снежинка, упав, превращалась в цветок. Весь парапет до середины моста под тридцатисантиметровым настом цветов, большей частью роз. Нечто подобное я видел в Варшаве после убийства отца Попелушко. Место живо: одни уходят, другие приходят. Стихийно возникший мемориал – недолговечный, но живой. Сколько дней уже прошло с тех пор, как Сусанночку разбудил телефонный звонок: «Мама, Немцова убили».
Собираясь вернуться по Мясницкой, я вышел к Большому из-за спины Маркса. Кручу головой в поисках известного учреждения – нету. Подсветка не полагается. А я нуждаюсь в ориентирах. Спрашивать дорогу не хочется, в Москве этим занимается каждый второй. Высока вероятность того, что повторится диалог, подслушанный – на сей раз не мною, Шейнкером – на Невском: «А не подскажете, где Невский?» – «Я не в курсе».
В конце концов я смирил гордыню.
– Простите, Лубянка, – показываю рукой, – туда или туда?
– Вам улица Лубянка или площадь?
– Площадь.
– Да вон же, это там, где «Детский мир» стоит.
* * *
Не пошел в «Тень». Выяснилось, что затейливая тень на доме в виде слова была названием театра. Мне советовали, но у меня сложности с расставлением кавычек. К тому же устал от впечатлений, хочу на дачу, благо позвали. Переведу дух, просмотрю свои каракули. Я пишу «в режиме онлайн». (Подбросил себе иностранное слово («online»), как подбрасывают украденную вещь.)
Доехав до станции метро «Строгино» (ударение как в «казино»), сажусь в автобус «Москва – Звенигород» и еду в Мозжинку. Там дружелюбным лаем встретит меня Никанор – виляя хвостом, он объяснит, почему «Махно» или «Хитрово» не надо склонять, а Козино или Бородино надо.
Прелесть «круглогодичной дачи», особый ее уют выражаются в субординации мест, местностей, наименований. Сельцо с его барственными обитателями – малый организм. Въезд в эту коллективную усадьбу преграждает шлагбаум. Под боком уездный город – в случае чего он как городовой. А в сорока минутах езды – ежели без пробок, коих число неуклонно сокращается отнюдь не по причине дорожного строительства, – Москва белокаменная, краснозвездная, златоглавая.
– Мозжинка.
– Что? Ах, спасибо, – говорю я кондукторше, вздрагивая и отрясая с себя сон.
Утро помещика. Солнечно-оснеженным полем до завтрака с черным псом по кличке Никанор. Здравствуй, гостья-зима, – в разгар еще чуть-чуть и летних дней. Всю ночь валил снег, просто снег, не из цветов. Накануне, перед тем как вечером были гости, сгоняли в уездный супермаркет что-нибудь купить. В монастырской лавке продается хлеб собственной выпечки. Он мне за те годы, что я здесь бываю, не в новинку. Хорош ли он? В любом случае это хлеб, а не то, чем торгует моя марийка.