парадным кабриолетам полководцы, его сменившие, буде не ударить вгрязь лицом на выдраенной до блеска Красной площади.
Отец сновапредложил Генычу прокатиться, твердо пообещав, что на сей разпоездка будет весьма приятной, поскольку буксируемых плотов наканале имени Москвы и на Москве-реке в данный момент не наблюдалось.
Катера на подводных крыльях были тогда в диковинку. Никто,кроме специально приданного понтонёрам водилы, ещё ни разу в жизнине катался на таких, поэтому от желания «купить билет на Титаник» не было отбоя. Рулевой припустил с места в карьер -проминающий задницами вспененный каучук народ, включая бывшего наседьмом небе от счастья Геныча, одобрительно загудел. Легко обгоняяснующие по водной глади тихоходные моторки и глиссирующие катера,буксирующие редких в те времена водных лыжников, трёхцветный «летучий карапь» с наслаждающимися поездкой муромцами летел над освещаемой клонящимся кзакату солнцем Москвой-рекой точно на зюйд – то есть на юг, ежели кто незнает.
Для первого раза опытный кормчий преложил не заплывать слишком далеко от «порта приписки», а, в меру налюбовавшись вечернейжизнью реки, повернуть назад, немного не доплывая до юго-западной оконечности образовавшегося после прорытия канала Хорошевское спрямление искусственного острова, на котором находится Серебряный Бор. Но катер летел как на крыльях ( а какже иначе?!), и аппетитпришёл во время быстрой езды. Кому-то в продутую встречным ветромголову пришла идея пронестись на всех парах перед киевскими понтонёрами, раскинувшими свой бивуак на берегу озера Бездонное, которое протоком сообщается с Москвой-рекой. Впрочем, с тех пор утекло так много воды, что точное место дислокации киевского понтонного полка Геныч мог запамятовать.
Кормчий оказалсязаводным, амбициозным парнягой. Он не стал выкобениваться и набиватьсебе цену, а развил и углубил плодотворную идею, самолично вызвавшисьпрокатить честную компанию аж вокруг острова и при этом щегольнуть не только перед одесситами или киевлянами, а передтеми и другими.
На том и порешили.
Ставший патриотом Мурома коренной одессит Георгий Милиус, на правах зампотеха включенный в «судовую роль», тоже был не прочь блеснуть яркойтрёхцветной звездой перед бывшими земляками-одесситами и их,одесситов, извечными соперниками и конкурентами – киевлянами.
– Настоящий одессит никогда не скажет «Одэсса», – в сотый,наверное, раз просвещал он сослуживцев. – Одесса, через «е», -только так, чтоб я так жил!
Муромские понтонёры дежурили у парадного во всех смыслах подъезда ине имели права обустраивать свой бережок, который должен был