сохранять первозданный вид, а не бросаться в глаза бытовками ипросушиваемыми солдатскими портянкамичленам ЦК КПСС и советского правительства, обязательно приезжающим кместу проведения парада.Киевляне же и настоящие одесситы, которые через «е», существовали в более приватной обстановке, «вдали от шума городского», поэтому в течениенескольких лет прекрасно обустроили ежегодно (ежелетне) посещаемое местечко. Киевляне, например, установили на берегупляжные раздевалки, обрудовали мостки и вышку для ныряния, огородилибонами купалку. В отличие от муромских понтонёров онивели более цивилизованный образ бивуачной жизни – может быть, поэтомубольшинство женатых киевских офицеров приезжало в своё условноеТушино, располагавшееся к югу от настоящего, с жёнами и детишками. (Ныне это район Хорошёво-Мнёвники).
Было время вечернего, разжигающего аппетит перед ужином,купания. Киевский, вовсе не дикий, брег был густо усеян братскимукраинским народом – в основном офицерскими жёнами, их близкимиродственниками обоих полов и многочисленными чадами. Вскормленныена киевских котлетах и знаменитых киевских тортах сдобные хохлушкив распираемых мощными телесами новеньких купальниках «дывылись» на проплывающий мимо их мирной гавани с подлинно лебединой грацией диковинный «карапь» – настоящий летучий голландец с российскимгюйсом и опознавательными знаками. Кормчий нарочно сбавил ход: пусть «украинская диаспора» разнообразит свой «вечерний видпочинок» любованием на чудо-лодочку с идеальными обводамидюралюминиевой фигуры, будто наряженной в трёхцветный красно-бело-синий купальник (между прочим, цвета нынешнего российского флага); а он, рулевой, и счастливые муромцы,находящиеся на положении мещанина во дворянстве, на самом маломвперёд пускай вдоволь насладятся созерцанием выставленных на показ полуобнажённых женских прелестей.
Двигатель заглох именно в тот момент, когда катер оказался точнёхонько на «траверзе» деревянного пляжного сортира, любовно возведённого знающими толк в едекиевлянами.
Это был полный Перл Харбор.
Охвативший пляж и «жемчужную гавань» гомерическо-сардонический хохот отдыхающих поднял на воде уютного затона мелкую рябь.
Сидевшие в сразу сделавшимся похожим на старую дырявую галошукатере обескураженные муромцы не сговариваясь подумали, чтозаглохший двигатель никогда уже больше не запустится. И угадали.
Начались судорожные попытки сохранить лицо. Но дваимевшихся на борту багра оказались бесполезными. Катер лёг в унизительный дрейф – наказаннымГосподом Богом за непомерную гордыню муром