сем дающая красная деваха Весна, а на душе у Геныча было по-осеннему пасмурно и тоскливо – навеки законсервированное состояние человека, живущего в уготованной канальям обители. Иногда он думал, что на небосводе не нашлось места для его путеводной звезды, либо она всё-таки есть, существует, но недоступна для наблюдения из Северного полушария Земли.
* * *
Наверняка никто не забыл взрывы жилых домов в Москве в самом конце прошлого века. Генычу не стыдно признаться – для него это был сотрясший все его гнилые психические и соматические потроха удар. Надо прямо сказать, что террористы добились своего: вся огромная страна, как и Геныч, испытала болезненный психологический шок. Россиянам вдруг открылась ужасная истина: настоящие кукловоды сидят вовсе не в отгородившемся от мира Кремле. Всё те же скользкие телевизионные витии всё в тех же будто выдержанных в растворе столярного клея сверкающих мишурным блеском пиджаках и попугайских «гомосексуальных» галстуках от Армани и тогда ещё живого Версаче призывали униженный и оскорблённый народ не поддаваться панике. Но если народ и не поддался панике, то так или иначе впал в тягостный фрустрационный стресс.
Год страна доживала как в бреду. Ей оставалось только обделаться, как когда-то обделался прямо в постели придушенный скарлатиной десятилетний Геныч – человек без каких-либо корней, если не считать тех оставшихся во рту гнилушек, которые нужно было либо вылечить, либо замостить, либо к чёртовой матери удалить.
Мир вступал в новое тысячелетие, а по просторам России всё так же понуро бродила заезженная кляча безвременья. На волне возмущения циничными актами терроризма к власти, пока только «премьерской», пришел вынырнувший из ниоткуда, как небезызвестный дон Рэба в повести «Трудно быть богом», серый кардинал Владлен Владленович Бездорогин. Фамилия «спасителя» была много-, вернее, малообещающей. Облик же «геройского разведчика» был отнюдь не серым, а каким-то уже совсем тускло-бледным.
Циничный Геныч долго мучился, прежде чем нашёл для новоявленного мессии подходящую кличку ( а в деле награждения людей кличками муромский мизантропище был просто беспощадным), но всё ещё терзался сомнениями: попал ли он в «яблочко», как легко и играючи попадали в него гоголевские мужики?
Но однажды он раскрыл некую толстую газету и невольно улыбнулся: кодовое имя нового премьера, которого лезущие из кожи белые, серые и чёрные пиарщики стремились протолкнуть в президенты всея Руси, было, можете себе представить, Моль. А именно так уже долгое время называл бесцветного российского дона Рэбу питающий органическое отвращение к любой власти Геныч.