есятую часть минуты всё-таки нашёлся:
– Пожалуй, не стоит: я сегодня чеснок ел.
– В следующий раз ешь клубнику или бананы, – улыбнулась Венера.
Роль, которую в соответствии с боевым расчётом предстояло сыграть Венере, была чисто женской. Геныч до последнего боролся с собой – и всё-таки сдался. Он утвердил на эту роль почему-то симпатизирующую ему бабенку, тихо, незаметно и с достоинством длительное время стоящую на учёте в психоневрологическом диспансере.
Согласно Эриху Фромму, Венера была абсолютно психически здорова. Но и московская, и питерская психиатрические школы рассудили иначе, проявив в постановке диагноза необычное для них, болезных, единодушие. Даже глупец может указать дорогу к школе – тем более к психиатрической. Врачу, исцелися сам! Неизвестно, как насчёт москвичей, а вот питерские белохалатные психоконовалы за что боролись, на то, видать, в самом скором будущем и напорятся.
Роль, которую Геныч собирался поручить Венере, была главной. стержневой. Он не сомневался, что Трепко сыграет её с блеском. Проблема в другом – как сподвигнуть безумную, по высокомерному мнению питерских белохалатных коновалов, женщину на безумное предприятие? Если «буйнопомешанная» пошлёт Геныча подальше, емупридётся исполнять женскуюроль самому. А ведь он не может разорваться на части, не может раздвоиться! Новая концовка лувсепока требует, чтобы Геныч как можно дольше оставался в стороне от главных событий и неожиданно вышел на авансцену лишь в самый последний момент – для разыгрывания убойного финала этого макабрического трагифарса. Если Венера ответит отказом, сценарий покушения придётся переписывать заново, ибо на горизонте не видно другой женщины с изюминкой такого же огромного размера, какую носит в себе неподражаемая якобы шизофреничка.
«Надежды нет и, значит, есть надежда», – говорил поэт. В своё время Венера натерпелась от советского режима, поэтому Геныч надеялся на положительный ответ, тем более что разработанная им для прирождённой комедийной актрисы мизансцена не отличалась особой сложностью и, между прочим, не предполагала использования громоздкого реквизита. Геныч и госпожа Трепко были достойны друг друга, и если бы из них можно было стачать сапоги, составили бы весьма занятную пару.
Венера не только согласилась на безумную эскападу, но и дала Генычу по-женски остроумный полезный совет, как сделать её ещё более безумной.
* * *
Всё пошло прахом – коту, или, как выражается Вольдемар Хабловский, «коню под хвост». За три дня до времени «Ч», когда Геныч уже оборудовал на Зелё