огромные глаза на ее личике, то знаю, кто во всем виноват.
Бегу к ней, и она взвизгивает, перед тем, как унестись в другом направлении. Но,
я для нее слишком быстр. Я хватаю ее своими руками, одна рука под коленями, а другая
под спиной и качаю ее вперед и назад над огромной кучей снега.
– Пожалуйста, нет, – хихикает она.
Я качаюсь ее, пока считаю.
– Один, два, три, – вместо того, что бы ее бросить, я отпускаю ее на ноги, и она
скользит вниз по моему телу. Это делает чудеса в разогреве меня. Части меня, во всяком
случае. Мои руки обхватывают ее талию, и ее покрытые рукавицами руки покоятся на
моих руках. Ее голова задрана назад, а глаза сосредоточены на моем рте, щеки покраснели.
Я мог бы поцеловать ее прямо сейчас, и она будет на борту. Я точно могу это
сказать. Она хочет, что бы мои губы были на нее губах, также сильно, как я хочу узнать,
такая ли она вкусная, как я себе представлял.
Я вдыхаю кусачий холодный воздух и напоминаю себе, почему сегодня это не
может произойти.
Я не отклонюсь от своего плана.
– Как насчет того, что мы выбрали тебе елку, и я купил нам горячий шоколад?
– Ну же, ты должен мне помочь, – она смотрит на меня через плечо, когда
обворачивает другую гирлянду вокруг ветвей дерева, которое мы выбрали.
Я расслабляюсь на ее кушетке и наблюдаю за Ланой. Ее присутствие делает
интересной для наблюдения самую обыденную ситуацию.
– Ты выглядишь так, словно у тебя все под контролем, – подмигиваю я ей.
Она фыркает и качает головой.
– Помнишь те шоколадные кексы, которые ты видел на столе? Я напекла их
прошлой ночью. Я могла бы с тобой ими поделиться, если ты протянешь мне руку
помощи.
Я встаю на ноги, она ударила меня по больному. Я большой любитель домашней
выпечки.
Ее паркетные полы скользят под моими одетыми в носки ногами, и последние
пару шагов я скольжу к ней как на коньках.
Она хихикает.
– Почему я слышу начало « Old Time Rock And Roll» в моей голове? (Прим. пер.:
песня Боба Сингера; в клипе, под нее танцуют только в рубашке и в носках.)
Я смотрю на свои джинсы, а затем снова на нее.
– В таком случае, думаю, что на мне слишком много одежды.
Она осматривает меня, и ее лицо вспыхивает очаровательным розовым оттенком.
Я люблю, когда она краснеет. Для своего возраста она невинна.
Я протягиваю свою руку:
– Я возьму это, – я киваю подбородком на гирлянду, зажатую в ее кулаке. Она мне
ее протягивает, не сказав ни слова, и я украшаю гирляндой еловые ветви.
Безразмерного свитера, одетого на ней ранее, теперь нет, он был заменен