В соседней комнате, намного большей по размеру, где, как понял Ласкар, его положили вчера, у стены стоял диван, а в углу противно жужжало ещё одно устройство, вертикально поставленный белый параллелепипед, с двумя дверцами и та, что сверху была намного меньше нижней. В центре комнаты, как и вчера, располагался длинный стол и несколько стульев рядом с ним. В этой-то комнате и находилась сейчас большая часть семейства, вернувшегося, как понял Ласкар, из церкви, мать и четверо детей, ещё один мальчик, судя по всему, уже убежал в ещё одну третью комнату. Женщина была в белом платке на голове, она стояла посреди комнаты и, держа за руку, за что-то отчитывала своего сына лет пяти-шести, но, заметив гостя, тут же остановилась и пристально посмотрела на него с тем нерешительным лицом, что бывает у человека, когда он никак не может определиться, стоит ли ему бояться или нет. Дети так же уставились на него, но на их лицах читалось скорее любопытство, нежели страх.
— Вам уже лучше? — не то спросила, не то констатировала женщина. — Мы сейчас будем обедать, вы к нам присоединитесь.
— Почту за честь, — ответил Ласкар, медленно двинувшись навстречу, одновременно взглянув на настенные часы удивлённый словом «обед».
На стол накрывала мать, которой помогали старшие дети: девочка и мальчик, единственные, кому среди детей этой семьи можно было дать больше десяти лет. Все остальные, словно стеснённые присутствием гостя или сидели, или стояли неподвижно, время от времени, украдкой поглядывая то на незнакомца, то на диковинного зверька, всюду его сопровождающего.
— А кто это такой? — спросил один из мальчиков, которого как понял Ласкар, звали Антоном, указывая на Лемевинкса.
— Это мангуст, северо-ситорийский мангуст, единственное существо способное выжить в схватке с угольным аспидом и единственные из своего вида имеющие достаточно длинные зубы для… — странник внезапно осёкся.
— Для чего?
— Тебе лучше не знать.
Когда на столе уже стояли семь тарелок с супом, над которыми вился едва заметный пар, и дети начали подбегать к своим местам, Ласкар тоже подошёл к столу выбрав стул рядом с местом во главе.
— Вот возьмите это, — произнёс Ласкар, кладя на стол две золотые монеты, с изображениями какого-то мужчины в профиль на реверсе и на аверсе поднявшимся на задние лапы драконом. — Здесь по двенадцать граммов золота, почти унция, оно благо ценится во всех краях.
— Уберите это, немедленно, мы помогли вам не ради…
— На пайке из гордости долго не проживёшь, лучше возьмите, помогите ещё раз, дайте хоть в последние дни жизни совершить доброе дело помимо исправления собственных ошибок.