Мне бы уползти от греха подальше и постараться забыть об этом «феномене», а я в оцепенении врос в землю, боясь пошевелиться. Однако привитый правой руке условный рефлекс сработал безотказно — она услужливо выхватила из подмышечной перевязи тёплый «спиттлер». С горькой усмешкой я мельком пожалел, что он не заряжен серебряными пулями, по преданию, издревле применявшимися против всякой инфернальной нечисти.
Скованный ужасом, я всё-таки попытался представить облик той нелюди, которая с минуты на минуту должна была проклюнуться на свет Божий, но тут противоестественный, патологический порыв едва не сорвал меня с места и не бросил на помощь неизвестному существу. Я с великим трудом удержался от того, чтобы руками и ногами начать разбрасывать не успевший слежаться рыхловатый супесчаный грунт могильного холмика и подсобить иновселенскому ублюдку поскорее выбраться наружу. Увидеть его воочию, дабы сразу откинуть копыта от страха, или помочь откинуть копыта ему самому — и перестать бояться.
Но даже в этом близком к помешательству состоянии от меня не ускользнуло нелепое, невероятное, дурацкое совпадение: каким-то образом воронка «кротовой норы» отверзлась точно на месте этой проклятой могилы! Что-то тут было не так, но пока я не понимал, что.
Земля над могилой дыбилась, вздымалась, ходила ходуном. Напряжение моё достигло апогея — за несколько проведённых на кладбище минут можно было дважды поседеть. Но седина и без того уже пробивалась в моих волосах несмотря на сравнительную молодость. К тому же я дважды совершил переход по космическому ниппелю кругоротов и поэтому знал, что в данную минуту испытывает незнакомец, выдавливаемый в нашу Вселенную чудовищным гравитационным сфинктером, и даже немного посочувствовать диггеру «кротовых нор»…
Земля над могилой вздыбилась так, что мне стало ясно: сейчас нарыв должен лопнуть.
Земляной горб распался — и я увидел тёмный силуэт посланника иного мира. Вздох изумления пополам с разочарованием едва не не вырвался из моей груди: это был человек, гуманоид! Я смел утверждать это, хотя вновь прибывший с того или какого там ещё света незнакомец стоял по пояс в могиле, и нижняя часть его фигуры была мне не видна. Я бы сказал, что пришелец стоял одной ногой в могиле, но в совершенно противоположном расхожему идиоматическому выражению смысле, ибо он собирался не умирать, а, напротив, явно вознамерился восстать из неё.
Незнакомец тяжело дышал, пытаясь очиститься от забившего уши, нос и длинные волосы песка. Приведя себя в относительный порядок, он обратил взор к полночному небу, на котором уже не осталось никаких следов мистического белого веера. Теперь, когда чужак предстал в полный рост, я повторно отметил, что весь его облик и склад, от посадки лохматой головы до задрапированного убогим тряпьём атлетического торса, был совершенно человеческим.