Чёрная жила, толстая, в палец, судорожно извивалась, прихваченная двумя большими зажимами у краёв разреза и одним малым – прямо посередине. Мэтр нацелился чистым ланцетом – и резко разрезал поражённую плоть крест-накрест, иссекая кусок новообразовавшейся жилы в пол-ладони. И тотчас же опрокинул прямо на рану зажатый между средним и безымянным пальцем левой руки эликсир Б.
Мастер готов был поклясться, что он слышит яростное, но бессильное шипение. Чёрный обрубок артерии упал в подставленный таз, заизвивался там, дёргаясь, словно червяк, и разбрызгивая вокруг себя густую, вязкую, похожую и по цвету, и по консистенции на разбавленный вар, жидкость.
Её мастер знал – кровь вампиров. Довелось повидать, ох, довелось…
– Заливай кипятком, – с прежней невозмутимостью бросил Бонавентура. – И мне большой зажим. Распор. Эликсир В. Глаза прикрой, брызнет!
Предупреждение подоспело вовремя. Рана словно бы вспыхнула, окутываясь густым дурно пахнущим паром. Что-то шипело и трещало, словно жир на сковородке.
Раздирая прогнившую рыхлую кожу, прямо из плеча выдернулось что-то вроде обрубка той же жилы, из открытого конца выплёскивалась тёмная жижа, мгновенно обращавшаяся в пузыри при соприкосновении с эликсиром.
Алхимик ловко подцепил чёрную жилу щипцами, резко потянул. Что-то захрустело, плечо парня внезапно вздулось.
– Есть! – Мэтр с быстротой бывалого мечника резанул скальпелем. В его руках остался «узел» – чёрный клубок размером с кулак. От него тянулись словно бы корни или щупальца, с них обильно капала чёрная кровь.
– Первый пошёл. Эликсир Г и Д, разом! Лей, пока я всё это раскрытым держу!
Мастер едва не ослеп и не лишился чувств. Едкий пар обжигал, от запаха кружилась голова и плыли мысли.
Он сам не помнил, как выполнял команды Бонавентуры; а их пузатый алхимик отдавал много и быстро.
А ещё мастер никак не мог взять в толк, почему из разрезанного, раскрытого плеча его ученика не идёт кровь. Зажимы алхимик использовал, чтобы фиксировать и иссекать почерневшие, жутко изменившиеся ткани. В бадейку с кипятком бросал далеко не всё. По большей части дёргающиеся, содрогающиеся, словно продолжающие жить собственной жизнью ошмётки отправлялись в банки с «наилучшим spiritus vini rectificati высшей очистки», как гордо поведал мастеру мэтр.
В развороченном плече пострадавшего высокоучёный господин Бонавентура, periti in alchimia, копался ещё долго. Время от времени заставлял мастера проверять пульс пациента, подносил зеркальце к приоткрытому рту, бормотал что-то непонятное.
– Уф-ф-ф! – наконец выдохнул он, опорожнив в рану целый пузырёк эликсира З. – Повезло тебе, друг мой, и ученику твоему повезло. Парень – кровь с молоком, сильный, здоровый. Сопротивлялся заразе до последнего. Если б не это – не помогло бы всё моё искусство. Рану мы очистили, насколько могли. Теперь остаётся только зашить.