Потому, наскоро обработав лечебными мазями побои мастера Освальда, благочестивые клирики бережно перенесли защитника угнетенных в монастырскую лечебницу и занялись им с такой энергией, будто от его выздоровления зависело спасение их бессмертных душ. Слава Всевышнему, милосердной Деве и лично Святому Эржену, раны оказались неглубокими, кости целы, а синяки от побоев — велика ли беда?! На таком молодом крепком теле этакие следы жизненных неурядиц сходят так же быстро, как исчезает пугающая тьма с первыми лучами солнца. Немного бодяги, немного молитв — и дело сделано. Но главное — молитвы! Они ведь тоже в своем роде бодяга, только для души…
Наступил час, небеса явили милость, и отважный юноша пришел в себя. Едва открыл он глаза, как принялся за дело с неуемной энергией, свойственной всем представителям геристальского дома.
— Где я? — разглядев в убогом свете масляного шандала склонившегося над ложем монаха, еще слабо, но уже напористо спросил он.
— В аббатстве Святого Эржена, сын мой.
— Понятно. А где сам аббат?
— С позволения сказать, в Реймсе, — перебирая четки, ответил «медбрат».
— Во имя шпор святого Георгия, что он там делает?! В монастырских владениях лютуют какие-то прохвосты, а его преподобие спокойно прохлаждается в Реймсе!
— Но позвольте заметить, монсеньор, аббат в том месяце получил назначение коадъютором при архиепископе реймсском и ныне вступает в должность. Быть может, он и не в Реймсе вовсе. Сами понимаете, епархия велика, а он должен объехать множество храмов и монастырей, дабы лично проинспектировать…
— Все, все, все! Я позволил и уже достаточно заметил. — Шарль резко поднялся с застеленного медвежьей шкурой топчана, поморщился от боли и продолжил: — Пока его преподобие объедет новое хозяйство, пока в каждом храме отслужит мессу, рак на горе не то что свистнет, а научится высвистывать «Аве Мария» на три голоса. Оставим пустые речи. К делу! Где мое оружие и одежда?
— Одежда сильно изодрана, залита кровью, но кольчуга, пояс и меч в целости. Даже странно.
— Забудь о странностях, на все воля Господня, — резко прервал монаха геристальский бастард. — Надо действовать как можно скорее. А не то лесные душегубцы наберут силу, их банда прирастет всякой сволочью, и наша тихая округа превратится в разбойничий вертеп.
— Мы уже думали писать об этом в Реймс, — смущенный напором больного, стал оправдываться святой отец. — Но кто доставит послание? У нас всего лишь три стражника, выделенных из гарнизона лесной крепости, а смиренные братья опасаются самолично отправляться так далеко. Увы, злодеи столь богохульны, что не видят разницы между особами светскими и духовными. Вот только вчера они изловили и ограбили брата Эрминия, который продавал образки в окрестных селениях. Его отдубасили, почти как вас, требовали сказать, где хранится монастырская казна. Даже в этих стенах, даже имея стражу, мы трепещем, ибо эти порождения антихриста со дня на день могут напасть и на само аббатство.