— Я надеюсь, мой юный друг, вам лучше? — величаво осведомилась хозяйка замка, бросив мимолетный взгляд через плечо на молчаливого часового. Тот почти не говорил на франкском наречии, но кто знает, быть может, понимал значительно больше, чем хотел показать.
— Да, прекрасная госпожа, — ответил Ла Валетт. — Благодаря вашей неусыпной заботе. Если б я только знал, чем отблагодарить вас за такую доброту!
— Если можешь сейчас петь, хотя бы негромко, спой, я буду рада послушать твои прекрасные напевы. — Ее взгляд вновь скользнул по стражнику. Тот, казалось, вслушивался в их беседу, пытаясь разобрать слова. А может, только делал вид… В любом случае осторожность не была лишней.
— Пожалуй, я смогу исполнить вашу просьбу, мадам. — Бастиан приподнялся на ложе и принял из рук Брунгильды музыкальный инструмент, предусмотрительно доставленный в покои больного. Он тронул струны тонкими пальцами, чуть подкрутил колок, вслушиваясь в звучание, и запел, будто фокусник извлекая из деревянного короба звуки, то нежные, то тревожные, то вовсе пробуждая источники слез в уголках глаз.
На радость матери с отцом здесь в замке рождена,
Но зверем с каменным лицом похищена она.
Подменыш страшный входит в дом, отвратен
и свиреп,
Но не узнать отцу о том — жизнь скроет мрачный
склеп.
Вкруг хороводы жутких харь, сквозь мрак небытия.
Что видит каменная тварь, то видит и дитя.
— Да, да, я помню это, — вдруг, в каком-то почти суеверном ужасе распахнув глаза, зашептала Брунгильда. — Помню, как посреди раскаленной докрасна пустыни, меж чахлых стволов дерева тифу, собирается великое множество чудищ, одно ужаснее другого. Я вижу это будто сверху, будто лечу над пустыней.
Бастиан продолжал играть, вплетая музыкальные фразы в отрывистое повествование собеседницы.
— Там еще много таких, — продолжает хозяйка замка. — Гигантские нетопыри с клыками, точно у волка, и зубчатыми когтями, разрывающими не только плоть, но даже и доспех из дубленой кожи. А затем на пустыню опускается тень…
Стремителен дракона взлет, и пасть его страшна,
И гибель хаммари несет волна его огня.
Вот в ужасе бегут враги, но смерть не отстает,
Как от дракона ни беги, догонит и убьет.
Брунгильда кивнула, точно в лад отвечая на слова менестреля.
— Да, конечно, драконы. Но здесь не они. Тень сгущается, становится темнее угольного дыма. Но это не дракон, совсем не дракон. Хотя я вижу, как блестит чешуя, напоминающая константинопольский доспех. Но это не человек, он невероятно огромен, так что я, даже и с крыльями, легко бы уместилась на его мизинце, будто курица на насесте.